Сон подошёл к стойке. Хотел заказать себе чай, но вовремя вспомнил, что в кармане — почти ни гроша. Это его немного опечалило.

— Угостить?

Старик улыбнулся ему.

Сон удивленно склонил голову набок.

— Что любишь? Чай? Или кофе?

— Чай.

Собеседник повернулся к кассиру:

— Чай, пожалуйста.

— Зелёный? Чёрный?

— Зелёный, — ответил Сон.

Старик расплатился, чай подали.

Сон мотнул головой, улыбаясь этой фантазии и отошёл от стойки. Почему-то решил, что лучше не заговаривать с этим стариком — не к добру такие знакомства в начале пути. А может — и к добру. Но не сейчас.

«Рано, — сказал себе парень, — рано тебе пускаться в отрыв».

Он бросил последний взгляд в сторону возможного знакомого — тот всё так же сидел, улыбался и пил кофе. На этом их так и не начавшийся разговор закончился.

Сон вышел на перрон, сливаясь с толпой.

Странное чувство — слияние с толпой. Будто ты механизм какой-то огромной машины или капля в океане сознаний, и в то же время чувствуешь себя безумно одиноким, никому не нужным созданием. Которое можно раздавить, сокрыть, унизить — и ведь никто не заметит и не вспомнит о тебе. Люди говорят, что они боятся одиночества. Но стоить их поместить в толпу, как сердца их съёживаются, а тела — дрожат. Подчиняясь неведомым импульсам, они начинают плыть по общему течению, теряя свою индивидуальность, становясь единой массой. В толпе все едины в своём одиночестве.

Но с течением времени толпа на перроне редела. Поезд прибыл давно, и люди уже успели покинуть его, встретиться со своими друзьями, знакомыми и спешили покинуть вокзал. Тем временем накатывалась новая партия. Погрузятся — и уедут. И так — тысячи, каждый день.

Сон остановился у статуи отца Фёдора. Улыбнулся в ответ на вечную безмолвную улыбку этого доблестного попа в фуражке и с котелком в руке.

— Эх, падре-падре, — вздохнул парень, садясь в ногах у статуи и снимая походную сумку, — исповедуй душеньку мою бренную.

Он не боялся говорить всё это вслух. Всё равно никто не услышит. Всем всё равно, так что можешь просить что угодно у кого угодно. А лучше всего — говорить правду. Мир до того привык лгать, что правде просто не поверят — и это только на руку. Легче жить, когда не верят твоей правде, чем довольствоваться своей же ложью.

— А если и исповедаю?

Сон поднял голову. Сверху вниз на него смотрела девушка, семнадцати-двадцати лет на вид.

Юный, уже распустившийся цветок. Тёмные ядовито-зелёные волосы, немного восточные черты лица, беззаботная улыбка. В зелёном вязаном свитере и джинсах, с рюкзаком через плечо.

Не дожидаясь ответа, она села рядом на плитку, достала из кармана пачку «Captain Black» и простенькую зажигалку. Щёлкнула. Затянулась.

— «Что легче сказать: прощаются тебе грехи твои, или сказать: встань и ходи? Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, — сказал Он расслабленному. — Тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой. — И он тотчас встал перед ними, взял, на чём лежал, и пошёл в дом свой, славя Бога».

Сон удивлённо посмотрел на девушку. Та сделала ещё одну затяжку — и снова одарила парня безмятежной улыбкой. От неё исходило странное, неестественное тепло. Трудно объяснить словами. Таких людей — не бывает, просто не бывает. Но если она была ещё одним плодом фантазии Сна, то, по крайней мере, он был тёплым и приятным. К тому же где в наше время найти девушку, которая сначала закурит, а потом с ходу выдаст тебе цитату из Евангелия от Луки?

— Ты ведь чтобы идти сюда прибыл, верно?

— Типа того. Откуда знаешь?

Она снова улыбнулась, и смешно склонила голову набок. Подмигнула.

— Я на север хочу. А ты?

Сон задумался. Ему как-то приходила мысль о конечной точке путешествия (которое, к слову, ещё даже не началось), но он не дал ей толком развиться.

Он щёлкнул языком, прикидывая ответ.

— Слыхал я об одном урочище… — осторожно начал он. — Потерянный рай. Близ заброшенного посёлка Новый мир.

Глаза девушки расширились от удивления. Было видно, что она заинтригована. Ну, или желала, чтоб Сон так думал.

— Класс! А где это?

— Сперва как в песне, по трассе Е95, а потом свернуть и молиться, авось доедем.

Сон посмотрел на девушку. Усмехнулся. Та — искренне улыбнулась в ответ.

— Вот так оно всё и начинается, — весело произнесла она.

— Падре! Падре!

Сон тяжело вздохнул и обернулся на крик. К ним бежал запыхавшийся Майор (Сон в шутку прозвал этого парня Майором за его габариты и страсть к войне), и всем своим видом он выражал волнение. Он раздражал Сна, хотя и являлся его товарищем. И сейчас был крайне лишним.

— Извольте меня извинить, что прерываю вас…

«Падре» закрыл лицо рукой и испустил тяжкий вздох. Если Майор начал распинаться — это надолго.

— Короче, герр Майор, короче.

— Я жутко понимаю, что я тут лишний, — продолжал тот, как ни в чём ни бывало, — но вы мне нужны, мой дорогой и сердешный друг. Я искал вас дома, но там всё пусто. После я вспомнил, что вечерами вы обитаете здесь, и я нашёл вас. А потому позвольте пройти со мной. Дело моё неотложное и важное, и отказ неприемлем.

С этими словами Майор протянул руку сидящему и сгорающему от стыда Сну.

Незнакомка смотрела на парней и улыбалась. Она не скрывала, что ей смешно от их вида, смешно и забавно.

— Вижу, тебя хочет твой друг, — сказала она сквозь смех и совсем вогнала парня в краску.

Сон оскалил зубы в улыбке и поднялся.

— Что же нужно моему «сердешному другу»?

Майор недоверчиво покосился на сидящую рядом девушку.

— Отойдём, мон ами?

Тот посмотрел умоляющими глазами на новую знакомую. Она улыбнулась ему в ответ и кивнула. Мол, иди, не бойся.

Сон последовал за спешащим бог весть куда Майором. Прошли к турникетам, вышли за территорию вокзала.

— Слушай, может объяснишь, что происходит?

— Позже, — важно отвечал тот, не сбавляя шаг, — позже, мой друг! Нас ждут великие дела!

В мыслях парень был готов убить своего друга за его способность появляться именно тогда, когда его не ждут, и так бесцеремонно всё ломать. У каждого красивого героя должен быть классический друг-идиот — как ни крути, а это правда, которая неоднократно подтверждалась жизнью.

Парни подошли к ближайшему киоску. Майор заказал бутылку пива для себя и банку «Пепси» для Сна — тот принципиально не пил. Подошли к лавочке. Майор стал по стойке «смирно», поднял открытую бутылку повыше и начал толкать торжественную речь о том, что вот уже как пять лет он знаком со Сном и как хорошо это повлияло на его жизнь.