Таков наш век, что парни стали подобны девушкам, а девушки должны заменить роль парней. И Полина была истинным Рыцарем. Человеком с большой буквы. А Филин — она чувствовала себя её… Его сестрой. И понимала: всё, что она может сделать — согреть своего брата. Но никогда не суждено им быть вместе.

Боль. Тоска. Безысходность.

— По дороге сна, мимо мира людей!

Что нам до Адама и Евы!

Что нам до того, как живет Земля!

Полина слушала подругу, затаив дыхание.

«Боже, — шептала она про себя, — боже… Как она волшебна!».

Такой уровень игры — этого она не ожидала. Видно было, что человек времени зря не терял. Тогда, четыре месяца, назад она и пары аккордов-то связать не могла, не говоря уже о том, чтоб исполнять подобные вещи.

А виски тем временем брал своё. Возбуждение росло. К чёрту контроль: она заслужила свою награду. Глаза загорелись похотливым огоньком. Ещё, ещё виски!

— Только никогда, мой брат-чародей,

Ты не найдёшь себе королеву,

А я не найду себе короля…

«Эх, чертовка, верно подметила! — печально вздохнула Полина».

Где ж найти такого безумца, который её вытерпит? Да ладно она — Филину бы найти. Но это всё потом, потом.

К чёрту лишние мысли. К чёрту. Эта ночь не для чужих глаз.

Полина вальяжно сидела в кресле-качалке, потягивая виски, качая ногой в такт музыке. Её волосы цвета яда царственно ниспадали ей на плечи, она любовалась собой, своими миниатюрными, как у китайской принцессы, ножками. Сколько людей целовало эти изящные ступни! Сколько лобзаний они знавали!

Ах, чёрт подери, нашлась королева!

Глаза — красные от усталости, тоски. Она наблюдала за Филином.

Та — уверенно сжимала гитару в объятиях, также запрокинув ногу на ногу, для удобства. То припадала к ней, то, выгнув спину, отстранялась.

Это похоже на соитие. Страстное, дикое, прекрасное. Её глаза полны слёз и страсти. Её щёки горели, а волосы спутались и пламенными прядями падали на лицо.

Она вся пылала. Они как две противоположности, которые, однако, способны дополнить друг друга. Ярое пламя и едкий яд. Кому-то они могли показаться двумя прекрасными юношами. Или принцем, что исполняет серенаду даме своего сердца. Но принцы в наш век перевелись, и лавры их заняли принцессы.

— И чтоб забыть, что кровь моя здесь холоднее льда,

Прошу тебя, налей ещё вина…

Девушка во все глаза любовалась своей подругой. Плеснула виски и ей, подчиняясь духу стихов. Скользнула ладонью себе меж ног. Там тепло, приятно.

— Смотри, на дне мерцает прощальная звезда…

Я осушу бокал до дна —

И с лёгким сердцем по Дороге Сна!

Полина залпом прикончила последний стакан: больше она терпеть не могла.

Это их ночь. Их Дорога Сна, что развеется поутру.

Но это будет когда-то потом. Потом, не сейчас.

Филин счастлива в своём горе. Она пьяна, хоть толком и не пила. Пьяна от влюблённости, от детской, наивной влюблённости, что овладела ею.

Что до Полины — то ей всё равно. Она здесь, чтобы согреть и утешить. А виски — пусть и не абсент, но тоже хорошо. Тогда, когда она была здесь в прошлый раз, она любила виски. Откуда ж хозяйке знать о её новой страсти. Главное — она помнит другую страсть.

Хорошо помнит.

И лишь холодные звёзды — свидетели их любви.

Холодные звёзды. Они, подобно людям, всюду. Окружают собою весь мир. Наблюдают.

Всегда рядом — и в то же время далеко от тебя. Ты среди них, и в то же время ты безумно одинок. Ведь и ты — такая же звезда. И ты дрожишь от своего собственного холода, рассыпаясь по небу слезами тумана. Ты — звезда. И ты всегда один. Потому ты вынужден сиять, сиять как можно ярче. И каждый сияет по-своему, но сияет.

Пока не погаснет.

Квартира встретила Сна телефонным звонком. Он ещё не успел отпереть входную дверь, а чертов трофейный довоенный аппарат уже требовал к себе внимания.

— Какой еретик… — недовольно проворчал Сон, обессилено прислонившись к стенке прихожей.

Телефон визжал. Парень нехотя взял трубку.

— Братец, ты мне нужен.

Голос на том конце линии был взволнован. Как всегда. Если она звонит, то либо от тоски, либо от скуки, либо когда вляпалась в передряги и хочет поделиться своими приключениями.

— Я всем нужен, — со вздохом парировал Сон. — Валяй уже, чего там.

— Сатанисты с крыш прыгают. К дождю это.

Парень закатил глаза. Опять она со своей мистикой. Это, конечно, забавно, но иногда переходит всякие границы. Нет, Сон никогда не воспринимал всё это всерьёз, но для неё происходящее имело действительно огромное значение. Конечно: из семьи потомственных охотников на ведьм. Раньше, лет семь назад, это было актуально. Тогда даже был какой-никакой культ. Но они имели под собой вполне реальную подоплёку, хоть и называли себя вампирами. Сейчас — сейчас же всё в прошлом, и если кто и правда остался, то где-то во мраке заброшек, зализывают раны и вспоминают былое под пьяные бредни. И сам Сон знал о них лишь потому, что город полнится легендами. Некоторые появляются и тут же исчезают. Иные перекладывают из уст в уста от родителей детям, как назидание. Эта была из подобных. Потому, когда сестра начинала говорить о подобном, он чаще делал вид, что заинтересован, чем интересовался на самом деле. Чтоб не обижалась. Но когда речь шла о чём-то, что могло навредить ей — здесь Сон не то, чтобы бесился, но, мягко говоря, не одобрял.

— Лётный сезон у них, вот и прыгают.

— Сон, люди умирают.

— Лета, они всегда умирали. Они смертны, знаешь ли. Иногда внезапно.

— Сон, я серьёзно.

— И я. Кто упал?

— Пока — никто. Но собираются.

Парень испустил тяжёлый вздох и сел на табуретку, что стояла аккурат у тумбочки с телефоном, как раз для подобных бесед.

Сестра любила преподносить сюрпризы. Особенно в последнее время. И не удивительно. Она скучала. Ей не хватало тепла и уюта. Мужского тепла и уюта. И она этого не отрицала. Потому ударилась в мистику, которая её никогда не предавала. В такие моменты Сну хотелось её крепко-крепко обнять, заткнуть чем-нибудь рот и отшлёпать, как маленького ребёнка. Да, он не совсем верил в то, чем она занималась. Но она подвергала себя риску — и это его беспокоило. Всё-таки в какой-то мере он ощущал за неё ответственность. Пускай Лета была и названной — но всё равно сестрой. Иногда младшей, иногда старшей. Но она была близка ему. И сейчас ей было необходимо выговориться своему брату.