Эбби обдало таким холодом, что она зябко повела плечами.

— Я постараюсь, — пообещала она и показала жестом, что запирает рот на замок.

Зейн сказал что-то на непонятном языке, кажется, выругался, потом с иронией посмотрел на Эбби.

— Это что, обещание помалкивать? С трудом верится, честно говоря. И вообще, перестань разыгрывать бедную жертву. У тебя это все равно не получается. У тебя был выбор. Выбор есть всегда.

Она пристально вглядывалась в его красивое лицо, пытаясь отыскать хоть крохи того доверия, которое было между ними на балконе. Но бесполезно, она не нашла ничего, кроме высокомерия и негодования.

«Всегда есть выбор», — размышляла она. Пожалуй что и так. Вот и сейчас у нее тоже был выбор: высказать все, что она о нем думает, прямо в это надменное лицо или прикусить язык. Она выбрала второе. По всей вероятности, ей придется это делать ближайшие полтора года.

— Так ты говоришь, дверь ведет в конюшни? — спросила она милым голоском.

— Да, — неохотно ответил Зейн, отворяя массивную дверь с несколькими засовами и пропуская ее вперед.

Эбби вышла в квадратный двор, и ее сразу оглушил топот копыт, ржание лошадей и окрики всадников. После дворцовых помещений, устланных пышными коврами, гасившими звук шагов, бесшумно передвигающихся фигур, приветствовавших Зейна безмолвными поклонами, в этом дворе, наполненном шумом и движением, Эбби почувствовала себя почти как дома — он чем-то напоминал закулисье модного показа, только вместо манекенщиц были лошади — их чистили, причесывали, тренировали, наряжали, сравнивали, оценивали…

Зейн заметил ее радостную улыбку, взял ее за руку и повел за собой.

По трем сторонам квадратного двора рядами шли стойла. На четвертой стороне, по всей вероятности, находились помещения для конюхов.

— Я не знал, что тебе интересны лошади. Просто подумал, что, возможно, ты захочешь поздороваться со старым знакомым.

Он весело перекинулся парой фраз с молодым конюхом, чем немало удивил Эбби. Парень с улыбкой кивнул ей и махнул рукой, приглашая следовать за ним. Они подошли к одному стойлу, и парень вывел им могучего коня.

— Малик аль-Лейл, — ласково сказал Зейн, принимая вожжи из рук конюха и подводя коня к Эбби. — Думаю, он помнит тебя.

Конь заржал и закивал головой.

Растроганная Эбби нерешительно протянула руку и погладила его по морде.

— Привет! Нас тогда так и не познакомили, Малик аль-… — Она повернулась к Зейну за подсказкой.

— Малик-Аль-Лейл, это значит Повелитель Ночи.

— Теперь я знаю, как тебя зовут, Малик аль-Лейл, теперь я, наконец, знаю, как зовут моих спасителей.

Конь шершавыми губами водил по ладони Эбби, а та ежилась и смеялась от этого непривычного ощущения.

— Он меня вспомнил! Я уверена, он меня вспомнил! — радостно закричала она.

— Ты незабываема, златовласка…

Эбби подумала, что ослышалась, оглянулась и пытливо посмотрела на Зейна. Их взгляды встретились, и опять у нее возникло вчерашнее ощущение, что в сердце ей всадили крючок, а леска от него идет прямо в руки смуглого красавца.

Она быстро опустила глаза, притворившись, что что-то ищет в карманах брюк, но исподтишка поглядывала на Зейна, который ласково разговаривал с конем, похлопывая того по шее.

— Что ты ищешь?

Эбби вздрогнула. Вопрос застал ее врасплох.

— Носовой платок, — сымпровизировала она. — Все в порядке, — поспешила она добавить, прежде чем Зейн пошлет кого-то скупить все носовые платки всех люксовых брендов.

— Я подумал, может быть, ты захочешь взять несколько уроков верховой езды, пока ты здесь?

— Ты говоришь так, будто у меня каникулы.

— Но ты же не в тюрьме. Наслаждайся жизнью.

Что-то в его взгляде заставило Эбби подумать, что он имеет в виду не только вещи, лошадей и прочую роскошь, и в животе у нее снова запорхали бабочки.

— Может быть, тебе тут понравится, — продолжал Зейн, оглаживая Малика. — Может, даже я тебе понравлюсь.

Проблема была в том, что он уже ей нравился, и даже слишком, хотя она не хотела себе в этом признаваться. Радостный настрой Эбби несколько угас.

— Заманчиво, — пробормотала Эбби, стараясь скрыть перемену настроения. — Да, думаю, я хотела бы научиться ездить верхом.

— Хорошо, я… — Он умолк, с застывшим лицом глядя ей через плечо.

Эбби заметила его остановившийся взгляд, услышала стук копыт за спиной и оглянулась, любопытствуя, кто так взволновал Зейна.

Она увидела молодую, неправдоподобно элегантную даже по их модельным меркам женщину, грациозным движением прямо-таки спорхнувшую на землю. Два сопровождавших ее всадника выглядели рядом с ней как мешки картошки, навьюченные на породистых лошадей.

Женщина сняла жокейку и встряхнула головой. На спину ей упал блестящий поток гладких темных волос. Двигалась и держалась она, как прима-балерина. Женщина едва удостоила взглядом грума, который взял поводья из ее рук, и что-то сказала всадникам, которые, очевидно, были ее телохранителями. Те спешились и поклонились.

Потом она повернулась на балетных ногах и пошла прямо к ним. Эбби оглянулась на Зейна и обнаружила, что смотрит он не на незнакомку. Он смотрел на нее. Он прочитал невысказанный вопрос в ее глазах и незаметно кивнул.

У Эбби голова закружилась от страха. Вот оно началось, их представление, ей прямо сейчас надо превратиться в преданную, любящую законную жену, а она не знает, что ей говорить и что делать, она к этому совсем не готова. Было отчего голову потерять.

— Зейн, дорогой! — пропела брюнетка голосом столь же элегантным, как и все остальное в ней.

Зейн помедлил, потом пошел ей навстречу. Они встретились где-то на полпути, достаточно близко, чтобы Эбби могла рассмотреть брюнетку, но слишком далеко, чтобы понять, о чем они говорят. Она слышала только отдельные слова, которые показались ей французскими.

Эбби не была готова к своей роли, но еще меньше она была готова увидеть его рядом с другой женщиной. Внутренности скрутились в тугой узел, не дававший ей дышать.

Издалека женщина выглядела так, будто ее отфотошопили. Вблизи она выглядела так же. Темные волосы лежали единой зеркальной массой, волосок к волоску. Брюки для верховой езды сидели без малейшей морщинки. На высоких сапогах не было ни пылинки, ни пятнышка. Белая рубашка выглядела такой свежей, будто ее только что надели. У нее был изящный профиль, и вообще вся она выглядела очень тонкой и хрупкой, особенно рядом с Зейном. Она была именно такой, каким Эбби завидовала еще со школы — миниатюрная и изысканная, как маленькая фарфоровая балерина. Рядом с такими Эбби чувствовала себя огромной, нелепой и неуклюжей. Эти женщины обычно пробуждали в мужчинах инстинкт защитника, их холили и лелеяли.