и сумка с деньгами, и весь багаж так и оставались висящими на станционном заборе, а через два дня мы уже были в Керчи.

Впечатление от города было несравнимо ни с чем. Никакого транспорта. Ни одного уцелевшего стекла. Электричество включается по щучьему велению. Водопровод тоже, хотя на многих улицах приходилось переправляться через озероподобные лужи. Вспоминалось уже получившее признание определение трех самых разрушенных войной городов: Сталинград, Ржев, Керчь. Здесь этот трагизм перекрывался славой Керчи, пронесенной через века и тысячелетия, начиная с полумифических поселений киммерийцев, прошедшей через ступень одного из активнейших причерноморских эмпориев, развившихся до полиса, игравшего ключевую роль в исторических судьбах и экономическом развитии Милета, вплоть до прямого участия в противостоянии внутримилетских группировок. Подчеркну, что Боспорское царство в период римского владычества отказалось подчиниться ему. Судьбы целого ряда народов, социальных систем и культурных образований решались на берегах Боспора. На долю его выпали самые суровые испытания: рознь и морское соперничество с Турцией, претензии на власть над Боспором, принимавшие различные формы в разные периоды, пресловутая защита единоверцев и не менее пресловутые политические, экономические, торговые интересы... Степень стабильности государства заметно колебалась, что в значительной мере обусловливалось экспансионистской политикой усиливающегося Рима и возникновением эллинистических монархий, резко интенсифицировавших эллинско-македонскую колонизацию Переднего Востока. Обстановка в то же время резко ухудшилась и в ближайших к Боспору северочерноморских степях, где большая скифская держава понесла катастрофическое поражение в битве с македонским царем Атеем.

Держава его распалась, сам он погиб. В середине IV века до Р.Х. сарматы перешли Дон и начали захват их кочевий между Доном и Днепром. Все это непосредственно отражалось на поражении Боспорского государства, нарушая его торговые связи со скифами.

Сарматы находились на более низкой ступени экономического и социального развития, чем скифы, что не мешало их военному превосходству над последними. Лишь через определенное время между сарматскими и античными городами Северного Причерноморья установились более тесные экономические связи, и сарматский мир стал потреблять, хотя бы в известной мере, изделия боспорского ремесла, подобно тому, как предшествующие ему скифы потребляли изделия боспорской торевтики.

Археологические свидетельства, в основном, согласуются с нарративными. Небольшой и скромный город VI в. до Р.Х. уже в начале V в. до Р.Х. превратится в активный ремесленно-торговый центр с плановой застройкой, достаточно развитой строительной техникой, фортификациями, сакральными постройками, общественными сооружениями, зернохранилищами. Соперничество милетских переселенцев с развивающимся местным ремеслом, способствовало общему прогрессу и концентрации малых и средних поселков и городов — материковых и островных — вокруг Пантикапея. Процесс не был однозначным: периоды подъема сменялись периодами упадка; — мы уже кратко касались этого в связи со скифо-сарматскими перемещениями и их отголосками на Боспоре. Но в период расцвета площадь Пантикапея достигала 100 га, и в IV в. до Р.Х. все более четко город приобретал столичный облик. Основная его часть располагалась на склонах горы Митридат, опоясанных искусственными земляными террасами, на которых стояли дома, группировавшиеся по сторонам распланированных улиц, которые соединялись переулками — лестницами. Террасы поддерживались подпорными стенами. Торговая и политическая активность столицы обеспечивалась хорошей гаванью. Все это, вопреки отмеченным отдельным периодам упадка, поддерживало определенную стабильность развития города вплоть до III—IV веков, когда серия бурных политических событий (восстание Савмака, вторжение Диофанта, войны Митридата VI) и естественных катастроф (землетрясение 60-х годов I в. до Р.Х.) привели к значительным разрушениям и потребовали больших восстановительных работ, которым резко препятствовала общая нестабильность в регионе, приведшая к бесконтрольному базированию здесь разбойничьих (на суше) и пиратских (на море) групп самого разного рода-племени: готов, боранов, геркулес, карпов и пр. Противостоять им законные жители Пантикапея были не в силах. В конце IV в. город был разрушен гуннами, и место его было обозначено лишь небольшим поселком с остатками разрушенных фундаментальных построек бывшей столицы Боспорского царства и обширным некрополем, где группы скромных грунтовых погребений сочетались с отдельными курганами над монументальными каменными конструкциями III-IV вв. до Р.Х. и склепами с росписью начала н.э.

Археологические раскопки Пантикапея и его некрополей начались еще в первой половине XIX в., но касались, в основном, погребальных памятников. На городище лишь ограниченные участки вскрыты вне единого плана и при достаточно низкой методике. Исключение составляли лишь раскопки К.Е. Думберга на грани XIX и XX вв. к востоку от экспланадной улицы, где удалось раскопать значительные остатки монументальных построек III-II вв. до Р.Х. и найти первоклассные образцы украшавшей их цветной расписной штукатурки. По предположению В.Д. Блаватского, здесь в указанный период была одна из богатых частей города.

Таково было состояние исследования этого замечательного памятника к моменту нашего приезда в Керчь летом 1945 года. По мере наших сил, мы вместе с полностью обновленным коллективом музея старались навести хотя бы минимальный порядок в том хаосе, который был оставлен оккупантами и в самом музее, и за его пределами — на горе Митридат и в окрестностях Керчи.

Несколько слов о самом музее. Его организационная, ученая, охранная деятельность по отношению к древностям, как и богатство его коллекций, получили широкое признание с начала XX в., особенно при директоре В.В. Шкорпиле, злодейски убитом «счастливчиками» (грабителями древних погребений).

К моменту оккупации директором Керченского музея был профессиональный археолог Ю.Ю. Марти. Насколько мне известно, его археологическая и музейная деятельность никаких порицаний не вызывали. Но он был отстранен от должности, оккупантами же назначен новый директор — некто Шевелев, ранее, по словам очевидцев, бывший фотографом того же музея и женатый на дочери Марти. С именем Шевелева и связывали очевидцы подлинный разгром как экспозиции, так и значительной части фондов музея. К сожалению, у меня нет ни достоверно обоснованных фактов, ни имен виновных в этих позорных акциях лиц. Я могу писать лишь о том, что мы с М.В. Воробьевой видели собственными глазами, что застали в двух традиционных зданиях ставшего уже знаменитым Керченского музея, музея В.В. Шкорпила, глубоко справедливо признанного героем и мучеником боспорской археологии. А увидели мы пустые, а в ряде случаев и разбитые экспозиционные витрины, депаспортизованные, переломанные находки, разрозненные комплексы и разбросанную же документацию, что в значительной мере обесценило сохранившиеся находки. В катастрофическом состоянии оказалась библиотека музея — систематично и квалифицированно составленное собрание огромной научной значимости. На этом хотел бы остановиться поподробнее. Сотрудники музея жили в некоторых «освободившихся» служебных комнатах. Среди них был и только что отстраненный от должности бывший директор музея с ласковой фамилией Солнышко. У него не успели еще отобрать ключи от библиотеки,