небольшом, ранее столь тихом и уютном украинском городе бросались в глаза варварские разрушения: отдельные дома и даже улицы были стерты с лица земли. К счастью, далеко не все. Чудом уцелел музей и многие его коллекции, в чем, по свидетельствам уцелевших сотрудниц, основная заслуга принадлежит остававшемуся в городе директору музея Николаю Карловичу Цегеру — немцу по национальности, настоящему русскому патриоту и порядочнейшему человеку. Мы имели счастье видеться с ним и пользоваться его помощью.

В период же оккупации именно Н.К. Цегер сумел скрыть в глубоких подвалах музея целые серии вещей, в том числе из довоенных раскопок Б.Н. Гракова, прежде всего, на Никопольском курганном могильнике. Мои спутницы тщательно фиксировали и рисовали эти находки, что позволило в дальнейшем ввести их в научный оборот.

Очень скоро начались и наши маршруты, в ряде случаев охватывавшие десятки километров. В ближайших селах крестьяне узнавали Бориса Николаевича и встречали очень тепло: в домах некоторых из них он со своими сотрудниками жил в годы довоенных исследований. От них мы узнали ряд подробностей оккупации и ее позорного конца. Весной 1944 года сильная распутица вызвала значительную концентрацию немецких войск близ Никополя и фактически заперла их здесь. Особенно это касалось военной техники, застрявшей в плавнях, как бы сросшейся с ними и оказавшейся абсолютно беспомощной. И проходя через плавни, мы видели совершено фантастические, неправдоподобные картины: густая, непроходимая растительность и причудливо выступающие из нее стволы самоходных орудий, борта танков, шестивольтных минометов, напоминавших гигантских рептилий. Всесокрушающий удар войск маршала И.С. Конева и впрямь выбросил эти чудовища из современности, да пожалуй, и из реальности, в потусторонний мир, немецких же солдат вверг в паническое бегство.

Возвращаясь же к реальности, мы с глубокой благодарностью слушали разъяснения Бориса Николаевича, касающиеся определения, казалось бы, полностью исчезнувших курганов со смытыми природными водами или нивелированными человеческой распашкой насыпями. Что же касается военного ущерба курганным полям, то было выяснено, что он ограничивался в основном крупными насыпями, пригодными для установки больших орудий или сооружений. Рядовых могильников военные действия коснулись неизмеримо меньше.

Весьма плодотворным был осмотр Каменского городища с его обилием самых разнообразных находок и конструктивных элементов, начиная с возможной цитадели до следов существования на городище металлургического производства, выработанной техники домостроительства, производства как круговой, так и лепной посуды и общей ремесленной активности.

Небольшие разведывательные раскопки позволили нам уточнить хронологические соотношения конкретных участков Каменского городища. Известную роль сыграли они в определении характера дальнейших работ как на самом городище, так и на Никопольщине в целом.

Специальный маршрут был предпринят для осмотра знаменитого кургана Солоха, поразившего своей грандиозностью, информативностью стратиграфии, значение которой было подчеркнуто Б.Н. Граковым, особо указывавшим на необходимость полного исследования курганной насыпи с точной фиксацией расположения составляющих ее слоев.

Из курганов, к тому времени еще не исследованных, осмотру подверглись два самых крупных — Нечаева и Орлова могилы, расположенные в 65 км к северо-западу от Никополя. Оба оказались заметно нарушенными различными сооружениями военного времени, существенно исказившими целостность структуры грандиозных памятников и приведшими к частичному уничтожению находившихся в насыпи археологических комплексов, связанных с различными элементами погребального ритуала, достаточно вероятного как для основного, так и для впускных погребений.

Я никогда не слыл скифологом, но считаю, что эту ярчайшую страницу истории огромных просторов черноморско-каспийских степей, лесостепи и черноморско-азовского побережья, их соотношения с греко-римским, фракийским, иранским миром необходимо знать каждому историку нашей страны. Она сыграла колоссальную роль во всех дальнейших судьбах России, во всех формах социального, экономического, этнического и особенно культурного развития ее народов. Проблематика ее неисчерпаема, и я счастлив, что мне пришлось на заре своего исторического образования соприкоснуться и — пусть очень коротко — сотрудничать с одним из крупнейших и талантливейших ее исследователей, уроки которого, от полевой практики и понимания основных параметров памятника до основных вопросов документируемой эпохи, незабываемы. Поразительные скромность и простота сочетались в нем с подлинным ярким талантом, умением сразу же войти в суть дела, увидеть главное в исследуемой проблеме и решительно отсечь все наносное, случайное и особенно тенденциозное. В последнем он мог быть предельно резок, но всегда оставался неизменно справедлив. И недаром с чувством глубокой симпатии и доверия относились к нему самые разные соприкасавшиеся с ним люди: от его учеников до русских и украинских крестьян, у которых он жил и с которыми работал.

Я подчеркиваю это, поскольку уверен, что его труд во многом недооценен.

Завершая этот небольшой раздел, хочу вспомнить один, казалось бы, посторонний, но очень дорогой мне эпизод. Уезжали мы из Никополя поздно вечером: должен был подоспеть рабочий поезд до Запорожья, где была пересадка на Москву. Поезд этот пришел лишь на рассвете. Была дивная южная ночь: мириады звезд и ни единого облачка. Борис Николаевич был в прекрасном настроении и всю ночь читал мне наизусть по-гречески Святое Евангелие от Иоанна.

Что же касается задания Чрезвычайной комиссии по расследованию преступления фашистов на временно оккупированных территориях нашей страны, обусловившего работу нашей экспедиции, то оно было полностью выполнено. По каждому из тщательно обследованных объектов — от Каменского городища до гигантских «Царских курганов», а также почти нивелированных рядовых курганных полей — были представлены необходимые документы: описания, схемы, планы, чертежи нарушавших археологические памятники объектов — от отдельных вклинений, площадок для установки боевой техники, блиндажей и оборонительных шурфов до ходов сообщения, разрушений объектов, сооружения подземных складов боеприпасов, укрытий для артиллерии, минометов, транспортных средств и т. и. Вся эта документация была выполнена с «археологической тщательностью». Так что и это задание было экспедицией выполнено в должном объеме и необходимой форме.

IX. Царицыно и Беседы

В силу отмеченных пертурбаций я сдавал последний государственный экзамен в самом конце декабря 1945 года, а окончание мной университета отнесено уже к 1946 году. Весной того же года я поступил в аспирантуру, которую проходил под руководством Артемия Владимировича Арциховского. Беспримерная широта его знаний (отнюдь не ограничивавшихся славяно-русской археологией) определила многообразие предложенной мне программы аспирантской подготовки. Она включала археологию мусульманского средневековья, археологию викингов, историю оружия населения Восточной Европы в раннем средневековье. При этом очень логично предусматривался максимально широкий тематический спектр, что очень помогало мне на протяжении многих десятилетий при неоднократной смене проблематики и хронологии моей археологической деятельности. Само общение с таким уникальным эрудитом, как Артемий Владимирович,