– Но торчащие соски – это вульгарно! – пыталасьсопротивляться шокированная Юлька.

– Ничего не может быть вульгарнее, чем плоская баба,пытающаяся скрыть это поролоном, – отрезала Марта. – Умей извлечьпользу из всего, что дала тебе природа. Из чего нельзя извлечь пользу, тоизмени.

– А что вы думаете об операции? – робко заикнуласьЮлька.

Старуха презрительно покосилась на нее.

– Когда я говорила об изменении, то имела в видуисключительно твои мозги. А слово «операция» я чтоб больше не слышала! Похоже, тебеуже довелось пережить лоботомию в детстве – не усугубляй ее последствия,деточка, прошу тебя. Итак, запомни: зад подчеркиваем, грудь не скрываем,выбираем женственную одежду и все время следим за осанкой.

В выходной день Юлька отправилась в торговый центр, гдепотратила три часа, пытаясь подобрать что-то недорогое и в то же времяподходящее ей по фасону.

В результате Конецкой были предъявлены шерстяная юбка вмелкую клетку, розовый трикотажный костюм и джинсовое платье. Марта Рудольфовназакатила глаза и велела выбросить все вещи, но после уговоров ВалентиныЗахаровны смилостивилась и даже согласилась помочь домработнице в выбореодежды.

– Нужно что-нибудь теплое и немаркое, наверное, –Юлька попробовала прозондировать почву. – Универсальное.

– Стремление покупать практичные вещи я толькоприветствую. – При этих словах Конецкая покосилась на безмятежно читавшуюВалентину Захаровну. – Но тебе следует знать: особь женского пола выглядитженщиной только тогда, когда позволяет себе излишества. То, что не защитит ееот снега, града и холодного ветра.

И они отправились в магазин.

Насторожившаяся Юлька ожидала подвоха, но Конецкая вочередной раз поразила ее. Сразу отсеяв несколько крупных магазинов, гдетолпились покупательницы, ведьма зашла в небольшой отдел, за несколько минутвыстроила продавщиц, велела исполнять все ее команды, и те принесли впримерочную ворох одежды.

– Примеряй! И выходи к большому зеркалу, чтобы я моглатебя оценить.

Сама Юлька никогда не выбрала бы ничего подобного. Тонкийшелк, рюши и бантики, кукольного вида юбочки и платьица… Расцветки – в горошек,цветочек. «Я буду похожа на недоразвитый „синий чулок“, – думала она,влезая в полудетское сиреневое платьице с трогательными оборочками поподолу. – Господи, да кто такое сейчас носит?!»

Однако когда Юлька, ужасно стесняясь девушек-консультантов ипары покупательниц, вышла в ярко освещенный зал и остановилась перед зеркалом,собственное отражение ее приятно удивило. В платье, раздутом снизу, как баллон,она стала похожа на героиню какого-то старого сказочного фильма, и ей этопонравилось. Юлька радостно обернулась к Конецкой.

– Нужны другая обувь и голова, – буркнулата. – Что ты стоишь, как пугало в огороде? Переходи к юбкам и блузкам.

Домой они вернулись с полным пакетом вещей и двумя парамиобуви. Юльке не хватило бы денег купить все, что хотелось, но Конецкаярасплатилась за нее, предупредив, что вычтет потраченную сумму из Юлькиногогонорара.

– Покажите, покажите! – захлопотала вокруг нихВалентина Захаровна. – Юленька, нужно померить!

– Нужно носить, а не мерить! – поправила подругуМарта Рудольфовна. – Она же ни черта не умеет! Не знает, как повернуться,что делать с подолом, куда девать руки… Запомни, – обратилась она кЮльке, – к одежде нужно привыкать. Ты должна ходить так, будто ты голая –и тебе это нравится!

Поздно вечером, когда Валентина Захаровна и Лия легли,Конецкая позвала Юльку в гостиную. На диване возле нее лежал фотоальбом, наполу валялись выпавшие фотографии.

– Помоги, будь любезна.

Юлька собрала снимки, остановилась взглядом на одном из них.Мужчина лет сорока с густыми вьющимися волосами до плеч, с крупными красивымичертами лица смотрел с фотографии, чуть улыбаясь краешками губ. Взгляд у негобыл проникновенный и теплый.

– Хорош, да? – Старуха заметила, на кого Юля смотрит. –Большая умница и талантлив к тому же. Я его хорошо знаю… Роман из тех мужчин,которые с возрастом становятся только лучше, как хорошо выдержанный коньяк. Вюности его жизнь бурлила и кипела – парень он был отчаянный, да и сейчасостался сумасбродом, хоть и научился это скрывать.

– А он кто? – несмело спросила Юлька, боясь, чторазговорчивость старухи мигом пропадет от ее вопроса.

Но Конецкая отозвалась неожиданно охотно:

– Художник, и довольно успешный. Недавно состоялась очереднаяего выставка, кажется, незамысловато называлась «Женщина и цветы». Причемписать Рома начал довольно поздно, года в двадцать четыре, что ли, но емуповезло – его заметил один из моих приятелей, покровительствующий творческимличностям. И в кои-то веки в его коллекцию попал настоящий художник, а не одиниз этих… творцов!

Последнее слово она произнесла с нескрываемым презрением.

– А разве он не творец? – удивилась Юлька, неотрывая взгляда от породистого благородного лица. «Надо же, какой лев…»

– Мансуров в первую очередь профессионал. Это дорогогостоит, голубушка, поверь мне. А называющие себя творцами – не более чемгенераторы скромных вторичных идей, не обладающие и каплей егоработоспособности и мастерства.

Воспоминание ожило в голове Юльки. «Мансуров, Мансуров…Женщина и цветы…» Большая рекламная растяжка над дорогой, красные буквы,привлекающие внимание….

– Ой, Марта Рудольфовна! Это же он выставлялся в Домехудожника!

– А я тебе о чем толкую? – осведомиласьстаруха. – Да, в Доме художника, и что же?

– А вы были на его выставке?

– Вот еще! – фыркнула Конецкая. – Делать мнебольше нечего! Правда, ее хвалят, и она до сих пор не закончилась… Но идтиодной мне не хочется, а Валентина не может самостоятельно пройти больше сташагов.

– Может быть, вам взять с собой Лию? – предложилаЮлька.

– Чтобы устроить выгул инвалидов?! Глупости. К тому жеВаля ни черта не понимает в живописи, да и не интересуется ею.

Марта Рудольфовна перелистнула страницу, вытащила еще однуфотографию и небрежно подкинула Юльке. Карточка, спланировав, упала на пол. Наней тоже был запечатлен Мансуров – в компании нескольких смеющихся бородачей.

– Рядом с ним художники? – спросила девушка,разглядывая снимок. – Какие у них одухотворенные лица…

– Слева – банкир, справа – издатель и купец. Последнихнынче принято называть бизнесменами, но «купец» – оно точнее.

Юлька покраснела, сложила фотографии в стопочку и отдалаКонецкой.

– Никогда прежде не понимала песню «Миллион алыхроз», – задумчиво проговорила старуха, убирая снимки в альбом. –Продал дом, холсты, все, что имел, – и выкинул деньги на цветы. Пошлаяромантика для дурочек… Но лет пять назад Мансуров, влюбившись в молодуюженщину, чем-то похожую на тебя, накупил ее любимых тюльпанов и украсилмостовую перед балконом ее дома. И это было красиво, черт возьми! Конечно,размах не тот, что в песне Паулса, но все равно, все равно…