– За всеми? Не выйдет, Воя! У нас столько людей нет.

– Ну… тогда – за подозрительными.

– А кого считать подозрительным? А? Что скажете, девушки?

– Тех, кто что-то расспрашивает не по делу… Об том в корчме служки проследить могут.

– И тех, кто воду мутит… Ну. скажем, к дракам кого-нибудь подстрекает.

– И…

– И просто – за тем, кто с виду – сама доброта! – неожиданно предложила Лана. – Ведь самый важный злодей именно так себя держать и будет.

– Это все же! – Войша покачала головой. – Да уж, непросто…

– Ладно, девы. Об этом мы все еще подумаем. И не раз, – подытожил Миша. – Теперь вот еще вопрос. Что вы думаете об авторе? О том, кто написал записку.

– Это… наш друг!

– Прошу конкретнее! Кто он?

– Думаю варяг, господине! – почесав кончик носа, улыбнулась вдруг Добровоя.

– Почему варяг?

Оба – сотник и половчанка – удивленно уставились на собеседницу.

Та сразу же сделалась очень серьезной:

– Больше скажу. Не просто варяг, а варяг крещеный, в Христа верующий – наш.

– Да поясни же! – вконец уж извелся Миша. – Почему мыслишь так?

– Да видно же из записки! – Войша независимо повела плечом. – Вот что написано… Трижды именем Христа заклинаю… Так наши не говорят! Так говорят варяги… Лана не знает, но… Помнишь, сотник, меня как-то переодевали варяжкой? Много чему учили. Борислава и муж ее Рогволд Ладожанин, варяг. Я даже сейчас помню…

Руны победы,

коль ты к ней стремишься, —

вырежи их

на меча рукояти

и дважды пометь

именем Тора! —

прикрыв глаза и покачиваясь, нараспев продекламировала Добровоя.

– Это песнь их, древняя… Речи Сигрдривы… Нигде не записана – из уст в уста, как былины. Так вот – дважды пометь именем Тора… А здесь, в записке, – трижды именем Христа. Так говорят варяги… И тот, кто писал, показывает – Христос для него важнее, нежели Тор.

– Вот оно как! – Миша взглянул на Войшу с нескрываемым уважением. – Кажется, я знаю, что это за варяг… Но почему не обратился лично?

– Может, просто не смог – далеко, – вслух предположила Лана. – Просто послал верного человека с запиской. Гонца…

– Верно, так и было, да… – сотник поднялся на ноги. – Славно, девушки! Хоть одну загадку, считай, разрешили. Теперь же – ступайте и будьте начеку.

Встав, девчонки дружно поклонились и вышли.

Славные девы, действительно – славные. Миша всегда считал, что в Ратном ему повезло с людьми – и не только с девушками. Родичи – матушка, дед, дядя Лавр, сестры… Вечно угрюмый и верный Бурей, немой Андрей с супругой… Архитектор Сучок с племянником Швырком… Еще, конечно, Кузнечик… человек оттуда! Местные парни – Ермил, Велька, полусотник Демьян… Девчонки вот – Лана, Добровоя, Юлька… Юлька! Эх, Юлька… Да когда же ж ты…

Было ради кого жить и за кого умереть!

* * *

Посадские люди, друзья-приятели – Колбята Лосенков и Ерш Акинфеев, – занимались совсем уж мелкой торговлишкой, таких чуть позже назовут коробейниками, или офенями. Оба жили в Турове, в городской черте – на посаде, жили на княжеской земле, зависели напрямую от князя, ему же и платили оброк, да отрабатывали неделю в месяц на ремонте детинца, строительстве дорог и всем таком прочем. Держали скотину, огород – куда же без этого? Ну, и промышляли по мелочи, брали оптом у торговых гостей всякого дешевого товару – разноцветные ленточки, гребни, отрезы холстины, колокольчики, браслетики цветного стекла – «девичья радость», глиняные свистульки… Оптом – дешево, продашь по деревням чуть дороже – вот уже и какой-никакой навар. Заплатишь с него князю, да – негласно – хитровану Антипу отстегнешь толику, все остальное – твое. При всей кажущейся пустячности – не так уж и мало оставалось, скапливалось. С этих доходов Колбята новую крышу покрыл, Ерш же откладывал на будущее – хотел открыть на рынке «рядок» – торговое место. Уже придумал, чем торговать – брать по деревням ягоды, грибы, орехи, лечебные коренья да зелень разную. Года через три дочки подрастут – вот им и приданое, да еще присмотреть бы хорошего жениха, тоже бы из посадских – кого-нибудь подмастерья, а лучше – мастера…

– Да уж, мастер – лучше! – раскладывая костер, глухо рассмеялся Колбята. – Только где таких зятьев напасешься-то?

Ерш прищурился, расщепляя сушину:

– Кузнеца одного знаю… из недавних…

– Это Горынку, что ль?

– Ну… его…

– Так он же чужой! Пришелец. Родичи его у нас не жили, он сам пришел… – Лосенков задумчиво пригладил окладистую черную броду. – Кто его знает – кто таков? Откуда средства на кузницу? Вот ты знаешь?

– Нет.

– И я – нет. И никто не знает.

Оба помолчали. Колбята достал огниво, развел огонь, Ерш же быстренько побросал в котелок только что выловленную и вычищенную рыбу. Уж какая попалась – пара налимов, упитанная щучка, голавль и подъязок. Дома бы такую уху вовек не варили – обязательно бы рыбу подобрали, как принято. Коли уха налимья – так одни налимы, коли хариусная – так хариусы, на окуней же никто и не смотрел – вот еще, костье одно кушать!

– Ну, однако, скоро и поснидаем.

Напарники уселись рядом с костром – здоровущий, с покатыми плечами, Колбята и маленький юркий Ерш, тощий, с узким желтыми лицом и рыжею бороденкой. Разулись, вытянули натруженные ноги…

Вечерело, солнце уже скрылось за деревьями, лишь верхушки высоких сосен золотились на фоне темноголубого неба, словно церковные маковки. Где-то рядом куковала кукушка… Стрелой пролетела пустельга, деловито застучал дятел. Жарко горел костерок, булькало в котелке варево, невдалеке, за осокой и камышами, плескала река.

– Бог даст, завтра в Ратном будем, – помешивая уху, протянул Колбята. – Ужо расторгуемся. В Ратном девок много!

– И серебришко у них водится! – потянувшись, Ерш смачно зевнул… и вдруг настороженно прислушался. – Слышь, друже! Эвон, на плесе-то…

– Рыба играет, – отложив лодку, заметил напарник.

– Да уж больно большая!

– Значит, лось на водопой пришел…

Из-за камышей вдруг послышались крики:

– Эй! Эй! Помогите! Эй…

Ерш живо вскочил на ноги:

– Кажись, тонет кто-то?

– Голос-то тоненький… – согласно кивнул силач. – А ну-ка, подмогнем!

Оба со всех ног бросились к реке…

Примерно на середине, ближе к противоположному крутому берегу, поросшему густыми кустами вербы, кто-то плескался… Тонул! Вернее – тонула…

– Кажись, девка, Ерш…

Не так-то и глубоко было – Лосенкову Колбяте по грудь всего, лишь кое-где – по шею. Но это – Колбяте… Деве же глубины вполне хватало, чтоб утонуть!

– Руку, руку давай… Оп! Ага-а…

Ухватив девчонку за руку, Колбята рывком вытащил ее на