еще и издевается, собака! Как будто Миша своими глазами не видел!

– Да я ж вас… Да собственными очами…

– Показалось вам, господин сотник. Голову, может, напекло – жарко ведь…

– Ах, показалось? Ах, напекло? А трава-то примята почто?

– Так это… кабаны! Валялись с утра, заразы!

Нет, хоть в глаза брызги! Божья роса… Уставился честнейшим взглядом, врет в лицо начальству, нисколько при этом не стесняясь!

Ну-у… где-то, в какой-то мере – тоже молодец. Так врать, не краснея – недюжинный навык и умение требуется. Тоже в своем роде искусство. Для разведки или шпионства какого – самое оно то…

Ладненько. Посмотрим, как второй…

– Свободен, младший урядник Мекша. Напарника ко мне!

Напарничек – высоченный, худой, нескладный – с длинными волосами-патлами, напомнил Михаилу какого-то хиппи. Ему б магнитофон, клеши и группу «Шокинг блю» – «Шизгара-а!!!»

С этим сотник начал не сначала – с середины!

– Вы зачем в кольчугу золотые нитки вплели?

– Дак это… для вящего благолепия, господин сотник!

Для благолепия, ага… Этот дылда тоже, похоже, за словом в карман не лезет. Две пары в сапоге!

Ладно…

– Дружок твой, урядник, рассказал, как вы здорово от меня спрятались…

– Мы, господин сотник, не прячемся. Мы службу несем!

И этот – нахал!

Службу они несут… Еще скажи – с достоинством и честью!

– Добро! Свободен… пока…

Парень проворно скрылся в зарослях. Однако ловкий! И высокий рост не помеха.

Однако как же они…

Сотник спинным мозгом чувствовал – как-то его обхитрили. Обманули, объегорили, на кривой кобыле объехали! Хорошо хоть – не корысти ради… И ведь так и не признались! Правда, еще толком-то разговора и не было – можно ведь и пожестче… Можно – да нужно ли? Как любил говаривать в прошлой, той, жизни один знакомый отставной подполковник: «Признаются только дураки!»

Да уж, наезжать на этих оглоедов, пожалуй, не нужно. А вот вывести на чистую воду…

Отойдя к лесу, Миша уселся в тени и задумался… Как-то ведь его заметили! Кто-то подал знак? Так некому… Тогда, значит – ловушки, всякие там колокольчики, ниточки, растяжки…

Ага, ага! Это уже теплее!

А ну-ка, пройтись… Может, и найдутся ниточки… В самом прямом смысле слова!

Сотник обшарил всю поляну, весь прилегающий луг – можно сказать, на карачках обползал. И – ни одной ниточки. Ни одной… Одна рассыпанная крупа… Ну а вон крупинки – пшено… Явно из пайка. Рассыпали, ротозеи…

Стоп! А если – не ротозеи? Если специально рассыпали… Ну, точно – пшено! Птицы! То-то они и распелись… запорхали… Ну, молодцы хитрованы, ничего не скажешь! Смекалку проявили – приманили-прикормили птиц… Те и вспорхнули, встревожились, когда чужого почуяли!

– Младший урядник Мекша! Ко мне!

Колыхнулись кусты.

– Господин сотник. Младший урядник…

– Вольно, урядник… Значит, пшеном птичек прикормили?

– Ячменем, господин сотник… ой…

– Значит, так! – усмехнулся Михайла. – Наказывать вас не буду. Наоборот – за смекалку хвалю. Но! Завтра ж проведете мастер-класс для всех наших!

– Что проведем?

– Покажете, как птиц приманить-приручить… Да что куда бросать, сыпать…

Невдалеке послышалось конское ржание – прибыла новая смена. Выскочив на поляну вслед за своим командиром – десятником Велимудром, – юные всадники спешились и выстроились в небольшую шеренгу. Признав сотника, приосанились…

– Меняйтесь, – махнув рукой, разрешил Михайла. – Только… что-то вашего Доброгаста не видно.

Время в те времена шло весьма неспешно, измерялось чаще всего такими понятиями, как утро, день, вечер… или – вечерня, обедня, заутреня. Понятие «час» особо никого не интересовало, что уж говорить о минутах. Важность часов в измерении течения времени возрастала в связи с развитием бюрократии, пока еще – чисто княжеской, всяких там тиунов, дьяков и прочих, и связано это был с утверждением графика работы и оплаты труда. Час в те времена на Руси (и не только) был понятием относительным, вовсе не обязательно четко шестьдесят минут, как, например, в Византии – Ромейской империи с очень развитым аппаратом управления и огромным слоем государственных чиновников. Отнюдь! Все зависело от сезона – летние часы были заметно длиннее зимних, впрочем, в двенадцатом веке особой надобности в столь точном измерении времени не было. Экономика носила аграрный характер, подчиняясь лишь природе – сезонам.

Вот и в Младшей страже время караулов измеряли «по солнышку» – примерно, на глаз…

Спустившись к реке, длинный Федул громко покричал коростелем – подавая условный знак караульщику Доброгасту, Гасте…

– Должен бы откликнуться… – напрягся Мекша, караульный старшой.

Все прислушались… Федул покричал еще раз, еще громче…

И снова в ответ – тишина.

– Да что ж с ним? – рыжий десятник Велимудр-Велька покусал губу и хотел было отправить парней на поиски, но…

Где-то у реки послышался ответный крик коростеля…

– Ну, слава богу, – облегченно перекрестился Мекша. – Вот ведь Гастя… копуша…

Караульный появился минут через пять – запыхавшийся, в вымокших сапогах и портах, явно чем-то взволнованный…

– Ты где шатался?

– Там… Там… Ой… Разрешите доложить?

– Докладывай уже, – махнул рукой Велимудр. – Только все по порядку и четко.

– Так я и говорю… Там, на бережку, у плеса – двое мертвяков. Похоже, мелкие торговцы…

Сотник склонил голову набок и скривился:

– Почему – похоже?

– Короба у обоих с товаром… Ленты цветные, браслетики, свистульки… – пояснил Доброгаст. – Ну, толком-то я не смотрел…

– Ничего. Сейчас и посмотрим, – нахмурившись, Миша перевел взгляд на Вельку. – Ну что стоишь? Меняй стражу.

– Слушаюсь, господин сотник.

В челнок вся караульная смена не поместилась, Миша взял с собой лишь Доброгаста, хитрованы же бежали следом, по бережку, стараясь не упускать челнок из виду.

– Ничего, – хмыкнул Михайла. – Им полезно пробежаться… Ну? Гастя, долго еще?

– А эвон, господин сотник, – плесо. Так сразу за ним…

Обогнув мыс, челнок зашуршал осокою, ткнулся носом в песок. Выскочив, Миша зашагал седом за Добро-гастом… Да тут и идти-то было нечего – чуть выше, на пригорке, рядом с кострищем лежало два трупа. Мужики лет за тридцать. Чужие… Рядом – распотрошенные короба с нехитрым товаром, разбросанным там и сям…

– Думаю, короба просто вытряхнули… – негромко протянул Доброгаст. – Верно, что-то ценное искали… Стекляшки да прочую теребень не взяли.

Сотник задумчиво потеребил бородку:

– И что такого ценного могло быть у коробейников?

Так он и назвал эту торговую мелочь – коробейники… Может, от него это слово и повелось? Кто знает…

– Не могу знать, господин сотник, – растерянно отозвался отрок.

– Понятно, что не можешь.

Тут явились и хитрованы, коренастый Мекша и суетливый дылда Федул. Выбрались на пригорок, осмотрели все, склонились над трупами…

– Ну? – хмыкнул Миша. – Что скажете?

– А можно еще немного посмотрим? – повернул голову Мекша.

– Смотрите, – сотник махнул рукой и спустился