— Проверьте, что там, — кивнул Руслан охране иповел нас к дому, светя под ноги фонариком. Женька продолжала виснуть на еголокте. Тропинка была узкая, и идти по ней, обнявшись, было неудобно.Воспользовавшись этим обстоятельством, я юркнула за спину подружки. Ник бежалвпереди. В доме светились все окна, а я готова была сгореть от стыда.

Мы как раз достигли центральных дверей, когда со сторонысада появились охранники.

— Ну что? — спросил Руслан.

— Следы правда есть, — ответил парень, а япорадовалась, заслышав тревогу в его голосе. — В зарослях тропинка,выходит как раз к калитке.

— А как вы вошли? — додумалась спросить я.

— Через калитку, — удивился парень.

— А кто ее открыл? — влезла Женька. Парнивыглядели раздосадованными, а на вопрос не пожелали ответить, но от Женькиотделаться не так-то просто. — Калитка была не заперта? — неунималась она.

— Нет, конечно, если мы вошли.

— А когда вы к нам бежали, вы воспользовалиськалиткой? — Вопрос показался мне толковым, тропинок внизу было так много,что немудрено запутаться. Парни в самом деле могли выйти через калитку, а потомподняться на пригорок.

— Мы шли через мост, — заявил Руслан.

— Значит, кто-то открыл калитку, потому что я еесобственноручно захлопнула перед тем, как идти на пляж, — заявилаЖенька. — Чтобы открыть ее с той стороны, нужен ключ, но вы говорите, чтокалитку не открывали…

Между тем мы вошли в дом и в малой гостиной обнаружилиостальных обитателей дома: Лев Николаевич сидел в кресле, по обе стороны отнего разместились Мстислав и Олег, а чуть в стороне замерла грозная Олимпиада.При нашем появлении Олег что-то торопливо убрал в карман куртки, в которую былоблачен. Я готова поклясться, это «что-то» было пистолетом. Выходит, мы своимивоплями здорово напугали граждан.

— Что там? — сурово спросил Лев Николаевич. Русланповедал о наших злоключениях, а я, решив, что они как-то не впечатляют,напомнила о лодке в зарослях.

— И собака вела себя странно, — внесла свою лептуЖенька. — Скулила и на брюхе ползала.

Все поискали глазами Ника, но он остался на улице, оттого,наверное, публика уставилась на меня, хотя с таким же успехом могла таращитьсяи на Женьку.

— Глупости все это, — грозно заявила Олимпиада ипошла вон из комнаты. — Нечего по ночам шляться, и тогда всякая чушь небудет мерещиться.

— Ничего нам не мерещилось, — разозлиласьЖенька. — Ребята следы видели. Видели? — рявкнула она, парни дружнокивнули.

— Эка невидаль, — огрызнулась Олимпиада. —Следы… Здесь люди живут, почему бы и не быть следам. И тропинки люди натоптали,вон их сколько по всему острову. Здесь все хожено-перехожено. Собаку вы самиперепугали. Я тебе давно говорила, Лева, надо настоящую собаку завести, а этоту нас точно заяц. Всего боится. Открытая калитка вовсе чепуха. Любка домойчерез эту калитку ходит, дом ее возле самого озера, ей тут идти ближе. Сегодняона задержалась и, должно быть, калитку не захлопнула, а я проверить забыла.Вот и все ваши тайны.

— А как же борода? — растерялась я.

— Какая еще борода?

— Я его за бороду держала, — чуть не плача,напомнила я.

— Хорошо хоть за бороду, — усмехнулась стараяведьма и исчезла за дверью, а я едва не задохнулась от возмущения.

— Вот что, в зарослях кто-то был. И я держала его забороду. Если учесть, что все присутствующие бреются, выходит, в зарослях сиделчужак. Что он там делал, не знаю, но он зачем-то прятался, а Ник… — Неожиданноя нашла очень простое объяснение поведению собаки и не задумываясь выпалила: —А Ник знал этого человека, оттого и вел себя по-дурацки. Не мог же он в самомделе по команде «фас» вцепиться ему в горло. — Я перевела дыхание и лишьтут обратила внимание, какой эффект произвели мои слова: мужчины пялили глаза впустоту, хмуря лбы, поджав губы, на их физиономиях читалась тревога. Женька,обратив на это внимание, робко кашлянула и потянула меня за руку. Я точно подгипнозом пошла за ней, но на пороге оглянулась — заключительная сцена из«Ревизора» продолжалась, а сквозь приоткрытую дверь напротив на меня взиралаОлимпиада, и в глазах ее стыла самая настоящая ненависть.

— Вот осиное гнездо, прости господи, — бормоталаЖенька, когда мы поднимались по лестнице. — Угораздило нас вляпаться. Чую,не видать мне денежек, придется уносить отсюда ноги.

— Тут какая-то загадка, — зашептала я, лишь толькомы оказались в моей комнате. — Ты глаза этой мегеры видела?

— Ну…

— Что ну? — разозлилась я. — Видела, как онана меня посмотрела? А почему? Потому что я сказала: Ник знал этого человека в зарослях.

— И что с того? — не поняла Женька.

— А то, что Олимпиада его тоже знает.

— Постой, чего-то больно мудрено…

Я принялась носиться по комнате, высказывая самыефантастические предположения.

— Тут явно какой-то заговор…

Женька слушала, чесала в затылке и вдруг изрекла:

— Ты Ромку своего любишь?

— Конечно, — опешила я. — Ромка-то здесь причем?

— Ромка точно ни при чем. Просто я подумала…

— Да ты хоть слышишь, что я говорю? — возмутиласья.

— И слышу и вижу. Руслана, к примеру. Умный, сволочуга.Тактику сменил. «С тобой все в порядке, дорогая», — передразнилаЖенька. — А ты купилась.

— Я купилась? — ушам своим не веря, рявкнула я.

— Конечно. Я вот Ромке настучу, он тебе мозги-товправит.

— Только попробуй, — запаниковала я. — И чтоза глупости? Что значит купилась?

— А кто ему головушку на грудь положил?

— В минуту слабости.

— Вот-вот, сначала головушку на грудь, а потом и ножкина ширину плеч.

— Какие ты гадости говоришь, — ахнула я исовершенно неожиданно заревела. Опустилась на кровать, отвернувшись от Женьки,та тут же пристроилась рядом и тяжко вздохнула: