– Это мне повезло. – Фэй не кривила душой. Никогдаона не была так счастлива.

Они поцеловались, потом нехотя вышли из ванны, и вскоре Фэйспустилась вниз. Сварила кофе, принесла наверх, напомнив себе – перед уходомотнести пустые чашки в гостиную. Вард повез ее на работу, и по дороге они обаедва не вопили от счастья.

Впереди их ждали два трудных месяца: предстояло многоеобдумать и спланировать будущую жизнь.

Фэй и Вард венчались в Голливудской пресвитерианской церквина улице Норт Гавер близ Голливудского бульвара. Фэй медленно шла по проходу вдлинном атласном платье цвета слоновой кости, расшитом мельчайшим жемчугом. Онаступала грациозно, высоко подняв голову. Длинная фата шелестела в тишине.Великолепные волосы Фэй напоминали золотистую канитель, каскадом ниспадающую пообе стороны от жемчужной короны, на длинной лебединой шее сверкало алмазноеожерелье, свадебный подарок Варда – любимое украшение его бабушки поматеринской линии.

Фэй шла об руку с Эйбом и Гарриет Филдинг, приглашенной вкачестве почетной дамы, несмотря на ее яростные протесты. Но Фэй сумела ееубедить, и старинная подруга приехала; слезы ручьями заструились по ее лицу,когда у алтаря Эйб торжественно вручал Фэй Варду. Молодые сияли, неотрывноглядя друг на друга, и были самой красивой парой из мира кино. Когда они вышлииз церкви, сотни поклонников приветствовали их радостными криками. В них кидалипригоршни розовых лепестков и риса, девушки исступленно вопили, просили у Фэйавтографы, женщины плакали, и даже мужчины как-то слишком нежно улыбались,глядя на них. Пара исчезла в новом «дюзенберге», купленном Вардом за нескольконедель до свадьбы. И они отбыли в «Билтмор», где их ждали четыреста друзей,приглашенных на праздничный обед. Это был самый счастливый день в жизни Фэй.Все газеты пестрели фотографиями новобрачных.

Но еще больше газеты уделили им внимания чуть позже, когдасупруги вернулись из Акапулько после медового месяца.

Фэй объявила свое решение, принятое два месяца назад,которое до поры до времени мудро придерживала при себе. Даже Эйб был потрясен еезаявлением. Заголовки вечерних газет кричали:

«Фэй Прайс бросает карьеру ради мужа-миллионера!»

Это звучало грубовато, но, в сущности, верно: онадействительно так решила, хотя и не из-за миллионов Варда. Да, его деньгипозволяли ей не работать, но она знала, что делает осознанный выбор и хочетполностью посвятить себя мужу и будущим детям. И Вард, конечно, был доволен. Онхотел ее всю, целиком; заниматься любовью, когда захочется, завтракать сподноса прямо в спальне, а может, даже не вылезать из постели и на ланч,танцевать ночи напролет в «Сиро» или «Мокамбо», ездить на вечеринки к друзьям.

Вард носился по магазинам, скупал шикарную одежду; и безтого обширный гардероб Фэй уже не помещался в шкафы. Три ее шубы весьма скромновыглядели на фоне купленных им, две – до пола – собольи, изумительная шуба изчернобурки, а еще из рыжей лисы и серебристого енота – теперь у нее были вседорогие меха, какие только можно вообразить. Драгоценностей Вард накупилстолько, что, казалось, не хватит жизни, чтобы успеть все надеть. Не проходилодня, чтобы муж не исчезал на час-другой, а возвратясь, не принес бы коробку сдорогой шубкой, или с платьем, или с украшениями. Каждый день походил наРождество. Фэй захлестнули его щедрость, его безграничная любовь.

– Ты должен прекратить это, Вард, – смеялась она,накинув лисью шубу на голое тело; на ней было новое ожерелье из крупныхжемчужин, а под шубкой лишь прекрасное молодое тело, так обожаемое им.

– Почему?

Он сидел в кресле и смотрел на жену, такую счастливую, держав руке привычный бокал шампанского. Казалось, он выпивал реки шипучего вина, ноФэй не придавала этому значения. С нежной улыбкой она отвечала:

– Перестань меня задаривать, я любила бы тебя и вшалаше. Даже если нам не во что было бы одеться, мы завернулись бы в газеты.

– Отвратительная мысль, – он скорчил гримасу исощурился, глядя на ее красивые длинные ноги. – Хотя тебе бы очень пошласпортивная страница, но только чтобы под ней больше ничего не было.

– Не говори глупостей. – Она подбежала к мужу ипоцеловала его. Вард привлек ее к себе, усадил на колени и отставил бокал. НоФэй не скрывала беспокойства. – Ты действительно все это можешь себепозволить, Вард? Может, лучше не тратить зря деньги, ведь мы оба не работаем.

Она все еще чувствовала странную вину из-за того, что ужедавно ничего не делает. Но ей-богу, так здорово все дни напролет проводить сВардом. Она не скучала по оставленной карьере, но сейчас озабоченно смотрела намужа: за три месяца он потратил целое состояние.

– Дорогая, мы можем тратить в десять раз больше.

Слишком беззаботное заявление, особенно после того, как Вардвстретился с поверенными. Он с раздражением слушал нудные предупреждения этихконсерваторов. Только и знают, что твердить: будьте осмотрительны, будьтеосмотрительны. Ни чутья, ни капли романтизма! Вард не сомневался в мощи своегосостояния и в том, что впереди полно времени для развлечений. Сейчас он могпозволить себе такие траты, а когда-нибудь они начнут вести более разумнуюжизнь, но работать не будут никогда. В двадцать восемь лет он не собиралсяничего менять. Он и всегда жил весело, а сейчас, с Фэй, каждый день сталистинным праздником.

– Куда пойдем ужинать?

– Не знаю… – Ей очень нравилось экзотическоеубранство в «Коконат Гроув» с пальмами, с видом на белые корабли, проплывавшиевдали у горизонта. Фэй казалось, что и она куда-то уплывает, а пальмынапоминали Гвадалканал, место первой встречи с Вардом. – Может, в «Гроув»?Или тебе он надоел?

Вард рассмеялся, вызвал мажордома и велел заказать столик.За домом следила целая армия прислуги.

В конце концов Вард решил не переезжать в староеродительское имение, а купил Фэй шикарный новый дом у молчаливой, замкнутойкиношной королевы. Там был парк, озеро с лебедями, фонтаны, удобные тропинкидля прогулок, а сам дом походил на французское шато. Здесь они спокойно моглиродить десять детей, чем он постоянно ей угрожал. Они перетащили тудапрекрасные старинные вещи из дома Фэй – его продали в тот же день, когдавыставили на продажу, забрали все, что понравилось, из родительского имения, многогопонакупили на аукционах и в антикварных магазинах на Беверли Хиллз. Когдагнездышко было почти полностью обставлено, Вард заговорил о продаже именияродителей – оно казалось ему слишком большим и старомодным. Вначале поверенныеупрямо советовали сохранить его: вдруг Вард захочет в нем пожить, да и у негощемило сердце при мысли о продаже, ведь там прошло детство. Однако теперь сталоясно, что они никогда не поселятся в нем, да и поверенные настаивали на том,чтобы он избавился от дома и вложил деньги в прибыльное дело. Последнее,впрочем, мало волновало Варда.