— Настя? Что-нибудь случилось? — как можно вежливее спросила я, пропуская моль в прихожую.

— Да! — выдохнула девица и плюхнулась на пуфик возле двери.

Хороша, подруга. Девочка милая, уж если не умеешь пользоваться косметикой, так не пользуйся вовсе. Или, по крайней мере, экспериментируй дома. Как бы это сказать поделикатнее…

— Что вы на меня так смотрите? — хрипло, не успев еще отдышаться, поинтересовалась моль. И, разумеется, по своему обыкновению, не дала мне даже рта раскрыть: — У Королевых неприятности!..

Детка, «неприятности» в семье «известного бизнесмена» начались еще неделю назад, подумала я.

— …Крупные, знаете ли, неприятности. Вы прижали Ксеню к стенке.

Чем же?

— Настя, может быть, вы пройдете в комнату?

— Нет-нет, мне здесь очень удобно! — застеснялась эта странная особа.

Ну как хочешь. Наше дело — предложить, ваше дело — отказаться. Настаивать не буду. Только как-то не привыкла беседовать у порога.

— Не хотите ли кофе?

— Нет-нет! — Ответ так и блещет новизной. — Вы меня не сбивайте, Татьяна Александровна, я мысль упустить могу.

Ах, ну да, конечно, извините, сударыня. И в чем же заключается то, что вы боитесь упустить?

— Начну по порядку.

Да уж, сделайте одолжение.

— Когда я вчера вечером вернулась в дом Маргариты Алексеевны и Вадима Сергеевича — помните, вы опоздали, я из-за вас тоже опоздала, — так вот, в квартире был страшный переполох. Меня даже не спросили, где я была, только велели срочно помогать. И я стала помогать.

— В каком деле?

— Да вещи собирать. Какая вы, Татьяна Александровна, непонятливая!

Где уж нам со своим скудным умишком до ваших-то высот.

— Извините, что перебила. Продолжайте, пожалуйста.

— Ну вот, я уже забыла, о чем… А, стала помогать. Все кругом суетятся, даже старшая дочка Вадима Сергеевича оживилась.

Небывалый случай!

— Ксеня, знаете, так мечется, кричит…

Не знаю.

— Я хотела в суматохе положить дневник обратно в стол, но у меня не получилось. Кругом такой кавардак…

Господи, дай мне терпения дослушать моль бледную до конца.

— Вадим Сергеевич вызвал машину… Ксеня с сумкой вещей… догадываетесь?..

Я сейчас зарычу. Мало того, что меня вытащили из постели и заставляют стоять в прихожей…

— …села в нее и укатила в неизвестном направлении…

Так уж и в неизвестном?

— А если быть совсем точной, на дачу. Вот адрес, — Настя сунула мне в руку смятую бумажку. — Понимаете, о чем речь? На дачу — весной, на ночь глядя! Наверняка, не обнаружив дневника, она…

«Не обнаружив дневника». Нехорошо звучит. Видимо, не так надо было сказать; уши режет.

— …Не обнаружив на месте, испугалась и решила скрыться…

Ничего себе — «скрыться», когда всем известно, куда королевская любимица путь держит.

— …на загородной, так сказать, вилле. Переждет там, образно выражаясь, непогоду…

Сударыня, а без выражений — образных, необразных — никак нельзя?

— …а потом вернется как ни в чем не бывало. Вроде как она отдыхала и ничего слышать не слышала, видеть не видела. Но ведь дневник-то, дневник! Его можно использовать против нее!

Что за паутину ты плетешь вокруг хозяйской дочери, милая моя?

Однако то, что Ксения собралась и уехала — вот так вдруг, поспешно, — в ночь (до утра не могла подождать), — и в самом деле странно. А с другой стороны, все — от ближайших родственников до «домохозяек и гувернанток» и шоферов — знают, где «скрывается» эта юная леди.

…Если, конечно, папенька не «перепрячет» ее в какое-нибудь другое место. Над этим стоит подумать.

Я опустила глаза. Мама родная, с каким обожанием и надеждой смотрит на меня страшненькая, неумело накрашенная моль! Видимо, не зря не любит ее Ксения. Что-то подленькое есть в вас, дорогая мадемуазель Белова.

— Настя, у меня к вам только один вопрос.

«Домохозяйка и гувернантка» — с виду наивная-наивная; хорошо играет девица, — не мигая уставилась на меня. Конфетка ты моя! Чудо-девочка: глазки водянисто-голубого цвета — ангельские… вернее, как у гипсового ангела, пустые, ничего не выражающие. И змеиный взгляд.

— У кого вы узнали, где я живу?

Этот вопрос не давал мне покоя все время, пока фрейлейн Белова, удобно усевшись на пуфике возле входной двери, трещала без умолку.

Моль пожала костлявым плечиком.

— У Миши, шофера Вадима Сергеевича. Вчера еще, когда он дневник к Ленину привез, я спросила на всякий случай; видите, пригодилось.

Квартира моя, конечно, не конспиративная, тайны из места своего «обитания» я не делаю, но — поймите меня правильно, дорогие товарищи, — если всякие моли, узнав адрес, будут являться сюда ни свет ни заря и вытаскивать меня из теплой постели, да еще держать столько времени в прихожей, наотрез отказавшись пройти в комнату… Что же это получается, граждане?

Люди, вы, вероятно, уже догадались, что я «сотворила»? Правильно: выставила моль за дверь — предельно вежливо; она ушла довольная и удовлетворенная, с чувством исполненного долга.

Не хочешь, Настенька, пить кофе — не надо; мне больше достанется. Adieu, ma chere.

«Довольная и удовлетворенная», «с чувством», без чувства… Что за выражения рождаются в вашей хорошенькой головке, любезная Татьяна Александровна? Где вы набрались этой высокопарной гадости?

…А Ксения… Что нам делать с Ксенией? «Хлопотать» о «путешествии». Кости, как всегда, «сказали» правду. Итак, для начала — никаких планов… Тогда будет больше «возможностей». (Господи, какая чушь!) «…Только смотрите в оба, чтобы пришедшая радость не сменилась огорчением». Есть смотреть в оба!

…Значит, так. Майка. Удобный джинсовый костюм. Сумка на ремне; в ней — мешочек с костями, ручка, блокнот, диктофон — на всякий случай, — смена белья, пара бутербродов и бутылка минеральной воды. Спортивные тапочки. Мелочь в карманах — звенящая и бумажная. И наконец, «девятка» цвета морской волны у подъезда.

Стоп. Машину не берем. Лучше ехать рейсовым автобусом. Нужно только позвонить Мише и попросить его забрать нас с Ксенией часов эдак в восемь вечера.

В самом деле, не оставлять же юную девушку одну на даче. Мало ли что может случиться: вдруг, например, воры влезут и унесут любимицу «известного бизнесмена» в качестве предмета мебели, или вдруг вокруг дома бродит какой-нибудь страшный маньяк-убийца, или… Проще говоря, Ксения нужна мне здесь, в городе, а не где-то на даче. Я еще бегать за ней должна! «Не изволите ли поведать о том, что произошло вечером тринадцатого в квартире вашего родственника Виктора Баргомистрова? А куда вы спрятали этот злосчастный канделябр? А с чего бы вдруг вам приспичило убивать своего любовника? А почему, интересно, из-за вас должны страдать невинные люди: Голубков, Маргарита, хаврошечки-двойняшки? И вообще, если вы невиновны, зачем нужно было столь срочно куда-то уезжать?»