весьма специфически. Явно не так, как должен выглядеть почтенный кукольных дел мастер и вроде как волшебник Дроссельмейер. Если бы такой тип оказался на рождественской елке и попытался подарить детям в школе какие-нибудь подарки — я б его ссаными тряпками гнал из школы до самого дурдома. К главврачу Завальне как раз, в гости.

А этот скакал по сцене как положено, потом там еще целая компания таких же, в подштанниках, появилась, они из себя изображали то ли гостей, то ли оловянных солдатиков… Нет, девочки, конечно, были изящные, грациозные — но что мешает надеть на девочек нарядные симпатичные платьица? Зачем эти удивительные колготки? Чтобы что?

После того, как на сцену выскочил тип в красном трико и стал делать вид, что он — Щелкунчик, я окончательно понял, что мне с балетом не по пути. Это ведь не Щелкунчик, это натуральный Нуткракер! Я не знал, смеяться мне или плакать, но совершенно точно было понятно — полтора часа я усидеть тут не смогу.

— Ты чего? — совершенно другим тоном спросила меня Ядвига. — Чего ты ёрзаешь?

— У них странные подштанники, — тихонько пояснил я. — Просто дьявольские. Посмотри — у того мужика все хозяйство наружу, просвечивает! Почему не надеть нормальные штаны?

— Пепеляев! — шикнула на меня она. — Ты же культурный человек! Веди себя прилично!

А потом софиты снова оказались направлены на того мужика, и они светили очень ярко, а подштанники были очень тонкими, так что Вишневецкая сказала:

— О, Господи! — и спрятала лицо в ладонях и зафыркала.

— Видишь? Видишь⁈ — зашептал я. — Это действительно дьявольские подштанники! Это издевательство над артистами! Большой театр не имеет штанов для танцоров? Интересно, у них есть благотворительный счет? Может, им немного скинуть денег, пусть купят?

На нас уже оборачивались, и Машевские тоже поглядывали с явным интересом. Ядвига сидела вся разрумянившаяся и обмахивала себя руками, и я начал понимать, зачем дамы раньше всегда таскали с собой вееры. На сцене события развивались драматично, там творился ад и жупел, и все страдали, драматизировали и выделывали ногами всякие штуки, и мыши были похожи на чертей, а мышиный король — на адского сатану. Стоит отметить — физическая подготовка у артистов была что надо, с координацией движений тоже все в порядке, они вообще плясали в целом здорово, просто эти подштанники и колготки здорово сбивали меня с толку.

Но музыка, конечно, звучала божественная, так что в самые свирепые моменты представления я просто закрывал глаза и слушал, а еще — трогал Ясю за коленку. И это было хорошо. Дождавшись антракта, я, конечно же, заторопился в буфет и потащил с собой девушку.

— Ты негодяй, Пепеляев, чес-слово! — заявила она, когда я взял бутылку шампанского, тарталетки с кетовой икрой и бутерброды с осетриной и расположил нас за стоячим столиком, подальше от стойки. — Негодяй по двум причинам. Даже по трем. Излагать? Но сначала — шампанское!

Мне вообще-то нравилось, что она решила все-таки выпить игристого. Потому что это могло значить только одно — каким бы я ни был негодяем, в Мозырь обратно она сегодня не поедет. Так что мы пригубили шампанского… То есть — это я пригубил, а она — выпила сразу весь бокал и мигом потребовала еще, а потом заявила:

— Итак, пункт первый: из-за тебя я весь первый акт пялилась на причиндалы того мужика!

— И что? Взвешен, измерен и признан мелким? — не удержался я.

— Пф-ф-ф! — она снова замахала руками, а потом взяла тарталетку с икрой и мигом отправила ее в рот.

Однако, как у нее все получается делать так красиво? Ну, ест человек, ну, что тут такого? Но я ею любовался! И она это прекрасно знала, так что состроила на меня страшные глаза, и протянула бокал — мы чокнулись, хрусталь издал мелодичный звон, и новая порция шампанского была девушкой моментально приговорена.

— Да ты пьющая! — притворно удивился я.

— Но-но! — погрозила Вишневецкая мне пальцем. — Не переводи стрелки. Итак — первая причина твоей негодяйскости — это причиндалы мужика…

— Причиндалы его, а негодяй — я! — мне даже не пришлось изображать возмущение. — Это несправедливо!

— Пепеляев! Не спорь! Потому что есть второй и третий пункты!

— Слушаю внимательно, — ухмыльнулся я, цепляя бутерброд с осетриной.

— Тебя украл Сапега, ты спалил его замок, а потом — еще замки Ольшанских, Олельковичей и Пацов! — бровки девушки были нахмурены. — Что это за дела? Что это за поведение такое, чес-слово? Это попросту неуважение и настоящее предательство с твоей стороны…

— Яся, но… — честно говоря, я ожидал что кто-кто, но Вишневецкая меня поймет, и такой ее пассаж стал для меня полнейшей неожиданностью.

— … жечь замки без меня! — торжествующе закончила она. — Как ты посмел, Пепеляев? Ты почему не взял меня с собой? Мы бы на пару сожгли их, а потом устроили бы наводнение и снова сожгли! Представь, какой дурдом бы начался?

— Яа-а-ася! — я заулыбался. — Один-ноль в твою пользу! Я поверил, честно поверил!

— Иди, поцелую, а потом продолжу ругать! — глазки ее снова блестели.

Честное слово, я сам себе завидовал. За каким бесом я ей сдался-то, такой прекрасной и замечательной? Конечно, мы поцеловались, дурак я, что ли, отказываться?

— Итак, ругаю! — заявила она. — У тебя — крылья, и ты меня не катаешь! Негодяй, мерзавец!

— А… — я открыл рот да так и замер.

— УА-ХА-ХА! — заржал дракон. — ДЕВЧОНКИ ЛЮБЯТ КРЫЛАТЫХ! А? А ТЫ ВСЕ СТЕСНЯЕШЬСЯ! ПОВЕРЬ МНЕ, ЕСЛИ ТЫ ОБРАТИШЬСЯ В ИСТИННУЮ ИПОСТАСЬ, И ОНА СЯДЕТ ТЕБЕ НА СПИНУ, ОБХВАТИТ ШЕЮ НОЖКАМИ, ВОЗЬМЕТСЯ ЗА ГРЕБЕНЬ — И ВЫ ВЗМОЕТЕ В НЕБО… НИКАКИЕ ПРИНЦЫ ЕЙ К БЕСАМ НЕ БУДУТ НУЖНЫ! ПРИНЦЕССЫ И КНЯЖНЫ ОБОЖАЮТ ДРАКОНОВ! А ВИШНЕВЕЦКАЯ ОБОЖАЕТ СКОРОСТЬ И ДРАЙВ, ВОТ И ПРЕДСТАВЬ — ОНА БУДЕТ ОТ ТЕБЯ ПРОСТО БЕЗ УМА!

— Ты думал, я не узнаю? Да я сразу поняла, что это ты, когда поползли слухи про демона в мехах, пышущего огнем! А когда эту твою шубу увидала — подозрения подтвердились! Кто-то летает по всему Великому Княжеству и крушит все кругом без меня! Всё, так и знай — после балета мы летаем над Минском! Ага?

— Ага! — закивал я и влил в себя фужер шампанского, хотя,