опустело, а оба — и бородатый барриста, и остроухий шаурмист как-то странно косятся мне за спину.

— Георгий Серафимович? — раздался хорошо поставленный, командирский голос. — Пепеляев-Горинович?

— Именно он, — я крутанулся на стуле и с интересом уставился на импозантного, очень взрослого мужчину в черной элегантной форме.

Седой, смуглый, с красивым мужественным лицом, он явно привык повелевать и распоряжаться. Судя по знакам отличия — командир опричного полка, то есть — целый генерал, если по армейским лекалам. Судя по гербу на фамильном перстне — как минимум светлейший князь, а вот лилия эта мне не была знакома, похожих эмблем довольно много в Государстве Российском…

— Воронцов, Георгий Михайлович, — представился он. — Вам необходимо проследовать за мной.

— Однако, — сказал я, вставая со стула и коротко, одним кивком головы, обозначая поклон. — Светлейший князь? Польщен, весьма польщен. Чем обязан?

Он дотронулся до своих губ указательным пальцем, явно сдерживая некую необдуманную реплику, потом медленно выдохнул и объяснил:

— Феодор Иоаннович вас приглашает.

Вот так, на архаичный манер, тут звали представителей одной-единственной семьи. Глава которой, Иоанн наш Иоаннович, являлся полновластным хозяином и правителем всего богохранимого нашего отечества. Так что отказать я не мог, даже если бы очень-очень захотел. Я спросил только:

— А шаурму можно забрать? Есть хочется — мочи нет!

— Шаурма — это святое, — вдруг широко улыбнулся светлейший князь. — Я и сам, если честно, не гнушаюсь иногда…

— Знаете что? — обрадовался я. — Я две заказал! Одну с бараниной, другую — с курицей. Две все равно сьесть не успею, может — будете?

— Большой капучино, баранина, курица, — дрожащим голосом произнес бородатый гедонист и выложил мой заказ на поднос. — Прия-а-а-ат-т-т-тного…

— А вот не откажусь! Верите, нет — у меня со вчерашнего вечера маковой росинки во рту не было. Сумасшедший дом какой-то! Я куриную возьму? — спросил Воронцов, а я успокоился.

Не станут меня потрошить, точно. Ну, не делается это так, не бывает такого — чтобы сначала шаурму вместе ели, а потом — в поликлинику сдавали, для опытов. Да и не походил Георгий Михайлович на негодяя, скорее — на Штирлица или там — на Джеймса Бонда в отставке. По приказу и город средних размеров уничтожить может, но в целом — явно человек неплохой!

— На месте поедим, у нас все равно еще полчаса есть, — сообщил мне этот неплохой человек. — Возьмите меня за руку, будем телепортироваться.

— Я нулевка!

— Верите, нет — мне тоньше лезвия, — улыбнулся он и моргнул.

И я моргнул.

А потом мы телепортировались.

* * *

Мои мысли про поликлинику оказались почти пророческими. Пахло озоном и медикаментами, мы сидели на самой обычной кушетке, которые стоят часто в приемных покоях самых обычных больниц или в кабинетах участковых терапевтов. Вокруг — кафель, какие-то шкафы с банками, склянками и страшного вида инструментами и приборами. И холодно.

Нет, я не мерз, но ощущения были зябкие. Воронцов же являл собой образец безмятежности: он открыл один из шкафов, достал оттуда стеклянную бутыль, открыл крышку, принюхался и радостно скривился.

— Медицинский спирт! Вам, Георгий Серафимович, не предлагаю, ибо трезвый рассудок потребуется… А я с шаурмой — употреблю. Ну, будем! — и совсем не по-княжески отхлебнул из горла.

И закусил шаурмой.

А я — отхлебнул кофе и тоже закусил. Ситуация была престранная! Про царевича Федора ходили слухи самые разные, как и про его братьев. Вроде как Дмитрий Грозный курировал армию, флот и внешнюю политику, Василий — экономику, социальную сферу и образование, то есть политику внутреннюю, а Федор — магию, высокие технологии, спецслужбы, инопланетян, иллюминатов, рептилоидов, масонов и йети. Так что чисто теоретически я относился к его епархии.

— А сколько километров? — уточнил я, прожевав кусок шаурмы.

— Две с половиной тысячи, — пожал плечами Воронцов, с полуслова поняв, что я имею в виду. — Даже чуть больше. Могли бы и вашими крылышками, но долго! Да и я не красна девица — меня тащить неудобно.

Однако, как ловко он все обозначил! Мужик-то запредельно мощный! Схватить нулевку за руку и переместиться вместе с ним куда-то как минимум в район Ирининбурга, к Каменному Поясу, сиречь — к Уральским горам. Он меня в блин, наверное, размазать может.

— НЕ МОЖЕТ, — тут же подал голос дракон. — ТО ЕСТЬ МОЖЕТ — ПОКА ЧТО. НО ПОБОДАТЬСЯ С НИМ ПОЛУЧИТСЯ, БОЛЬШОЙ КРОВЬЮ ЕМУ ЭТО РАЗМАЗЫВАНИЕ В БЛИН ДАСТСЯ. И ВСЕ ЭТО ПОТОМУ, ЧТО ТЫ ПОСТОЯННО НОРОВИШЬ НА ПОЛШИШЕЧКИ ТРАХАТЬСЯ! Я ФИГУРАЛЬНО, ПОНЯТНОЕ ДЕЛО. ОБРАЗНО ВЫРАЖАЯСЬ, БЕЗ ЛИШНЕЙ ПОШЛЯТИНЫ… ГЛЯНУЛ БЫ Я, КАК ОН НАСТОЯЩЕГО ДРАКОНА ТЕЛЕПОРТИРУЕТ! ДАЖЕ ЗА ЛАПКУ БЫ ДАЛ ПОДЕРЖАТЬСЯ!

— Господа, — раздался усталый голос, и шаурма колом стала у меня в горле, но я усилием воли ее проглотил и вскочил с кушетки.

Молодой высокий мужчина, рыжий, как и все Грозные, с явными фамильными чертами лица и глазами разного цвета, одетый в черную опричную форму и белый медицинский халат, окровавленный до последней крайности, стянул с рук резиновые перчатки и швырнул их в угол, попав сразу двумя в урну. Он был страшен, страшен до чертиков, если честно.

— Георгий Михайлович… — царевич Федор поздоровался со светлейшим князем за руку. — Благодарю за услугу. Если вас не затруднит — задержитесь еще, скажем, минут на сорок. Думаю, все будет в порядке, и мы с Георгием Серафимовичем найдем общий язык и расстанемся в полном взаимопонимании. А если нет — что ж, я угощу вас чем-нибудь поприличнее медицинского спирта, и мы обсудим с вами другие варианты решения назревающего кризиса…

— Я к вашим услугам, ваше высочество, — Воронцов щелкнул каблуками и вышел за дверь.

И шаурму с собой забрал, и спирт.

— Так вот ты какой, новый дракон, — прищурился царевич. — Мы-то думали — Малюта помер лет двести как, ан нет — наследничка дождался. Но, стоит признать, Скуратов-Бельский вовремя подсуетился!

Я ничего не говорил — смотрел на него и помалкивал. Судя по действиям Воронцова, тот факт, что я являюсь нулевкой — вовсе не панацея от всех магических бед. Возможно — стоит играть в открытую? Я моргнул — и увидел чудовищную эфирную воронку, которая вращалась вокруг головы Федора Ивановича Грозного. Психологушкин туман и все ее фокусы по сравнению с этим монстром были как муравьишки рядом