борьбе с врагами трудящихся все меры, вплоть до расстрела.

«Всюду, куда ни попадаю… — писал А. С. Серафимович, побывавший на Дону в марте 1918 г., — люди… подготовляются к творческой жизни. И в Новочеркасске среди полной разрухи, оставленной генералами, в огромном здании бывших судебных установлений организуются отделы, подбираются люди, налаживается работа».

В Новочеркасске, однако, ревком пробыл недолго. Казенный город, переполненный сомнительными элементами из числа чиновников и офицеров, находившийся к тому же в окружении богатых станиц, мало подходил на роль центра революционной власти. Оставив здесь военный отдел, ВРК в начале марта переехал в пролетарский Ростов.

На объединенное заседание Ростово-Нахичеванского Совета, фабзавкомов и профсоюзов Подтелков явился в разгар бурных дебатов.

Зал самого большого в городе кинотеатра «Солей» был переполнен. Один за другим сменялись на трибуне лидеры местных меньшевиков и эсеров. С пеной у рта они нападали на только что заключенный в Брест-Литовске мир с Германией, обвиняли большевиков в «попрании демократии», требовали ликвидации военно-революционных комитетов и передачи власти Учредительному собранию.

— Есть такие вожди — «социалисты», — отвечал им большевик С. А. Дунаевский, — которые бросают палки под колеса революции. Эти выходцы из могилы говорят нам об Учредительном собрании, которого они добиваются вместе с помещиками и буржуа. Мы им скажем: «Руки прочь!» — и пойдем к социализму.

Шум на скамьях соглашателей и аплодисменты большевиков покрыли заключительные слова оратора. Когда установилась тишина, на трибуну поднялся Подтелков. В зале сидели посланцы ростовских заводов и фабрик — опора и надежда Советской власти. «Нужно, чтобы они поверили в силу этой власти и поддержали ее. В этом сейчас главное», — подумал Федор.

— Мы приехали к вам сюда за поддержкой, — начал он. — Наш Военно-революционный комитет — орган власти для всей области. К нему теперь примкнули все, за исключением некоторых станиц Черкасского округа. У нас достаточно сил. Их хватит и для борьбы с внешним врагом и с врагом внутренним. Я говорю не на страх вам, товарищи, — Федор обратился к большевистскому сектору, откуда раздавались аплодисменты, — а на страх тем, кто здесь молчит. Я никогда не имел дела с политикой, — повторил Подтелков излюбленную свою фразу, — но я теперь большевик потому, что большевики — это те, кто защищает трудовой народ.

Председателя ревкома проводили дружными аплодисментами. Настроение собравшихся оказалось не в пользу соглашателей. Участники заседания приняли предложенную большевиками резолюцию.

По мере установления связей Ростова с округами оттуда стали поступать сообщения об обстановке на местах. Дон-ревком завалили просьбами о помощи в восстановлении хозяйства, наведении порядка, присылки денежных средств. На происходивших чуть ли не каждый день заседаниях Подтелкову с товарищами приходилось принимать решения по самым разнообразным, но всегда не терпящим отлагательств вопросам.

Из хранящегося в Ростовском областном партийном архиве протокола от 23 марта 1918 г. узнаем, чем был озабочен Областной военно-революционный комитет в тот день.

На его заседании слушался доклад о положении во 2-м Донском округе. Там отмечалось, что контрреволюционные банды, желая дезорганизовать хозяйственную жизнь, напали на окружную контору государственного банка, похитили и вывезли всю наличность. Чтобы покрыть убытки, революционная власть тотчас обложила налогом буржуазные элементы.

Поступления денег крайне необходимы были для восстановления промышленности, работы транспорта. На том же заседании ВРК постановил отпустить 3 млн. рублей в уплату жалованья рабочим и служащим Владикавказской железной дороги.

В интересах централизации дела вооруженной защиты области ВРК упразднил чрезвычайный штаб и единогласно избрал Подтелкова военным комиссаром.

В центре внимания Федора Григорьевича и других руководителей советского Дона стал вопрос о политическом устройстве области. Они считали необходимым для укрепления позиций новой власти скорейший созыв съезда Советов Донской области, образование на нем правительства, облеченного доверием всех трудящихся. На заседании ВРК была также избрана комиссия по подготовке съезда.

В тот же день, 23 марта 1918 г., ВРК объявил область Донской Советской республикой «в ряду других республик Федеративной Социалистической России». Руководителям Донревкома представлялось, что такое решение позволит лучше учесть своеобразие казачьей области, бытовавшие еще среди станичников автономистские настроения и поможет тем самым привлечь широкие массы трудовых казаков к Советской власти. Но главное было в том, что провозглашение республики способствовало сплочению сил трудящихся против надвигавшейся угрозы нашествия германского империализма. Областной ревком прямо указывал, что его решение продиктовано политическим и военным положением, создавшимся в связи с движением германских войск к границам Дона.

Постановлением Областного ВРК было образовано правительство — Совет Народных Комиссаров Донреспублики во главе с Ф. Г. Подтелковым. В тревожной обстановке усилия его направлялись на укрепление позиций Советов, защиту завоеванной свободы.

Назначенный комиссаром по делам управления, Кривошлыков отдавал все силы организации аппарата новой власти. Начинать нужно было со слома прежней администрации, служившей господству эксплуататоров. «Старые правительственные учреждения, пропитанные чиновничьим духом, не должны существовать в Донской Советской республике, — писал он в приказе от 31 марта 1918 г. — Вслед за организацией Советов на местах упраздняются немедленно и правительственные учреждения павшей ненавистной власти помещиков и капиталистов».

Несколько бессонных ночей провел Михаил, составляя инструкцию об организации Советов на местах. Читая этот замечательный для своего времени документ, можно удивляться столь глубокому пониманию 24-летним Кривошлыковым самой сути новой, народной власти. Характеризуя структуру Советов и порядок выборов в них, инструкция категорически предупреждала: «В Советы не могут быть избраны и избирателями лица, не стоящие на защите прав трудового народа, например попы, купцы, старые полицейские, жандармские чины и офицеры, не состоящие в рядах революционной армии». «Присутствие таких лиц в Совете депутатов недопустимо», — подтвердил Кривошлыков специальным распоряжением от имени Донского Совнаркома.

Организация новой милиции, принятие мер по охране народного имущества, взимание налога с буржуазии, десятки других важных неотложных вопросов должен был решать комиссар по управлению. Он считал при этом, что установление революционного порядка неразрывно связано с разъяснением самым широким массам смысла и значения действий Советской власти. «Областной Военно-революционный комитет, — писал Кривошлыков, — обращается к сознательным казакам и крестьянам с просьбой своим влиянием мешать темным и невежественным людям тормозить дело трудового народа».

За сиюминутными делами молодой комиссар видел контуры прекрасного будущего. Он мечтал о преображении родной Донщины.

— Знаешь, — говорил он товарищу по Совнаркому, комиссару финансов Петру Стрелянову, — вот скоро кончится гражданская война… тогда и начнем по-настоящему работать для народа. Я ведь по специальности агроном. У нас в станичном юрту станицы Еланской много песков, неудобных земель, пустырей. Сколько можно будет насадить садов и лесов, чтобы устранить суховеи, заставить землю служить народу.

Но весной 1918 г. нужно было прежде всего решить на Дону земельный вопрос в интересах трудовых крестьян и казаков. От этого во многом зависело будущее Советской власти в области. Сложность состояла в том, что хотя война