сцене, над столом президиума, покрытым кумачом, — большие портреты Маркса и Энгельса. По стенам и на фронтоне здания — алые полотнища со словами приветствия делегатам первого съезда Донских Советов. В зале рядом с делегатами — гости, представители Советского правительства Украины, Советов Воронежа, Царицына, Владикавказа. В президиуме — посланец Ленина Серго Орджоникидзе, прибывший накануне в Ростов. Декретом Совнаркома ему поручено организовать Чрезвычайный комиссариат Южного района, призванный объединить деятельность Советов Крыма, Дона и всего Северного Кавказа. Такое объединение повелительно диктовалось смертельной опасностью, нависшей над Юго-Востоком России.

…В 4 часа дня под аплодисменты собравшихся Подтелков объявил об открытии съезда. Плечистый гигант с большим чубом, в кожаной куртке заметно изменился за три месяца, прошедшие после памятных событий в Каменской. Тяжкие испытания, постоянное нервное напряжение оставили след на лице Федора, похудевшем и осунувшемся. Исчезла обычная улыбка, резче обозначились складки на лбу. Сила и жесткость явственнее проступали во всем его облике.

От имени Областного ВРК Подтелков приветствовал делегатов с благополучным прибытием:

— Веками трудовой народ боролся с нуждой и угнетением, и теперь он победил. Здесь, на съезде, собрались его представители, чтобы самим решать свою судьбу. В трудное время мы взяли власть в свои руки, — продолжал пред-ревкома.

Он кратко обрисовал положение в области, остановился на мерах, которые предпринимает ВРК для укрепления революционного порядка.

— Посланным в Новочеркасск отрядам, — сказал Подтелков, — дан приказ арестовать всех офицеров-контрреволюционеров и вместе с М. Богаевским отправить в ростовскую тюрьму.

— Сию минуту я говорил с Новочеркасском по телефону, — перебил оратора Кривошлыков. — Мне сообщили, что наши войска вошли в Новочеркасск без боя и заняли все правительственные учреждения. Казаки 27-го и 10-го полков не выступили против красногвардейцев. Богаевскому бежать не удалось.

Когда гул одобрения, вызванный сообщением Кривошлыкова, поутих, Подтелков заключил:

— Товарищи, я призываю вас к единению. Будет единение всех трудящихся, и тогда Донская республика с честью и славой выйдет из критического положения, победит окончательно всех врагов Советской власти.

Выступивший с приветствием от имени Советского правительства Орджоникидзе также подчеркнул значение единства трудящихся:

— В настоящее время перед нами стоят две задачи: дать отпор западноевропейским хищникам и построить новую жизнь в Советской республике. И я хотел бы, чтобы в этой борьбе мы шли вместе… со всей Россией.

В призывах к единству звучала тревога. И не без оснований.

Как только Подтелков предложил приступить к выборам президиума, начались острые споры. Явившиеся из Москвы лидеры левых эсеров Камков, Карелин, Штейнберг вместе с ростовскими единомышленниками попытались захватить руководство съездом и навязать ему свою авантюристическую линию.

Они настойчиво добивались избрания председателем своего «вождя» Камкова или в крайнем случае беспартийного Подтелкова, на которого рассчитывали оказать влияние. Именем популярного среди казаков вожака хотели скрыть замысел во что бы то ни стало не допустить избрания большевика. Но поссорить Подтелкова с коммунистами не удалось. Как ни усердствовали демагоги, как ни уговаривали делегатов, президиум был избран по большевистскому списку. Председателем стал казак-большевик В. С. Ковалев.

Но главная борьба развернулась по вопросу о войне и мире. Германские дивизии стремительно двигались к западным границам Дона.

— Чтобы защитить нашу республику, — говорил докладчик от большевиков С. С. Турло, — нужно укрепить Советскую власть, создать сильную революционную армию. Ее пока у нас нет. Поэтому мы должны одобрить подписанный в Брест-Литовске мир.

— Трудовые массы, — патетически восклицал контрдокладчик от левых эсеров Камков, — требуют пересмотра этого решения! Мы подписали мир, а германцы ведут с нами войну и именно там, где им выгодно, на юге. Что же у нас теперь, мир или война? — вопрошал он.

Председательствующий вне очереди дал слово Орджоникидзе:

— У нас плохой, скверный, но все-таки мир, — начал Серго. — Благодаря этому миру мы имеем пока свободным Красный Петроград. Камков и Карелин своими призывами нас хотят погубить. Я спрашиваю, где у них полки, батареи, транспорт? Их предложение есть предложение погибающего человека, который в отчаянии хочет с честью умереть. Мы же призываем вас готовиться к грядущим битвам.

Съезд поддержал чрезвычайного комиссара. Внушительным большинством — 348 голосов против 106 — была принята предложенная большевиками резолюция, одобрявшая заключение Брестского мира. Главной задачей в настоящий момент, — указывалось в резолюции, — является создание Красной Армии и мобилизация всех сил для борьбы с хозяйственной разрухой. Для полного торжества Советской власти необходимо победоносно закончить разрастающуюся на Дону борьбу с кулацкими элементами казачества. На это обратил особое внимание В. И. Ленин. Ознакомившись с резолюцией, он телеграфировал президиуму Донского съезда, что «в этих словах заключается самое верное определение задач революции. Именно такая борьба и по всей России стоит теперь на очереди»[19].

Попытка левых эсеров сбить съезд с пути укрепления Советской республики, который указывали большевики, провалилась. Большевики одержали победу и на выборах в центральные органы Донской республики. Председателем ЦИК Дона избран был В. С. Ковалев, председателем Донского Совнаркома и комиссаром по военным делам — Ф. Г. Подтелков, комиссаром по делам управления — М. В. Кривошлыков.

Беспартийные вожаки революционного казачества прошли в состав ЦИК по списку левых эсеров. Это объясняется рядом обстоятельств. Во-первых, тем, что выборы производились по округам. А в округах, где родились Подтелков и Кривошлыков, кандидатуры выставлялись левыми эсерами. Во-вторых, лидеры левых эсеров, спекулируя на беспартийности Подтелкова и Кривошлыкова, хотели противопоставить их большевикам, усилив тем самым свое влияние. Наконец, выдающиеся борцы за власть Советов на казачьем Дону — Подтелков и Кривошлыков не всегда могли разобраться в истинной сущности партии левых эсеров, тем более что позиция тогдашнего руководителя донских «левых коммунистов» С. Сырцова, имевшего большое влияние на вожаков казачества, была близка к левоэсеровской.

Впрочем, расчеты «левых» авантюристов и здесь не оправдались. Подтелков и Кривошлыков продолжали дружно работать и бороться против контрреволюции вместе с большевиками. «Они, правда, не называли себя коммунистами, — писал А. А. Френкель, ростовский большевик, участник экспедиции Ф. Подтелкова и М. Кривошлыкова, — под конец даже назвали на минуту левыми эсерами. Но это была чистая случайность: в те страдные дни их порядком запутали Камковы, Карелины, Мстиславские, Штейнберги… прискакавшие на Донской съезд Советов поудить рыбу в мутной водице; этому значительно способствовало и то злосчастное обстоятельство, что лучшие, наиболее стойкие и преданные коммунисты Дона, втянувшись и увлекшись пылом непосредственной борьбы, оторванные от центра, не зная ясно хода и темпа мировых событий, были в те тяжелые дни Брест-Литовских переговоров «левыми»…

Но во всей своей работе и при смерти Подтелков и Кривошлыков были истинными коммунистами. Ни на минуту не зная колебаний, дряблых миндальничаний, они смело, твердо и прямо шли вместе с Коммунистической партией»[20].

…Съезд работал под гром пушек и треск пулеметов. Каждый день приносил известия о новых вспышках антисоветских мятежей.