Поблагодарив, Вахтер ускорил шаг.

Дверь в хибарку была полуоткрыта. Вахтер смело зашел внутрь и осмотрелся. Низкий потолок, бедная, но чистая обстановка. Из богатых вещей – лишь кусок шикарного иранского ковра у окна. На нем и сидела женщина – вполоборота к нему. Она задумчиво смотрела на прекрасный вид, что открывался из оконного проема. Домик стоял на небольшом скальном утесе, под ним ревел горный поток. А за речкой аккуратными рядами вставали невысокие саженцы гранатового дерева.

Вахтер кашлянул. Женщина обернулась. Гость выдохнул. Это явно не Жанна.

Владелец гостиницы не соврал. Хозяйка хибары выглядела необычно, словно гость из иного мира. И при этом обладала безупречной красотой. Ее глаза светились недюжинным умом, утонченное лицо обладало легким аристократическим налетом, осанкой же напоминала танцовщицу.

Странности добавляла и одежда: некое подобие римской тоги когда-то белого цвета с серебряной окантовкой. Сейчас на одеянии виднелись следы грязи и подпалин, будто его хозяйка побывала на пожаре. Да не просто отстоялась в стороне, пока тушили, а яро лезла в самое пекло в составе первого звена газодымзащиты с брандспойтом наперевес.

– Что теппе, госсть? – с жутким акцентом негромко спросила она. – Сутьпа, здороффье?

– Ничего, – внезапно даже для себя смутился Вахтер. – В принципе, я просто пришел, эээ… навестить местную достопримечательность. И подарить цветок.

Тут он протянул пышную розу, церемониально поклонившись. Глаза хозяйки хищно вспыхнули, когда она увидела розу.

– Прекрассно, ошень прекрассно…

Она протянула руку, цапнула подарок, жадно схватившись прямо за колючий стебель. Ойкнула, с удивлением обнаружив, что шипы розы до крови прокололи палец. Потом счастливо засмеялась, вдохнув запах розы и закрыв от удовольствия глаза. Кровь из ее пальца легкой струйкой обвила стебель и… зашипела, словно кипящее масло.

Женщина торжественно подняла розу над головой, воскликнув:

– Крессекан!

– Не за что! – ответил Вахтер, решив, что «крессекан» – это «спасибо» на каком-то языке. Ему отчего-то стало жутковато, будто он опять полез в тайный ход «Кристалла». Агент начал отступать к двери, торопливо прощаясь:

– В целом, у меня все. Спасибо за встречу. Приятно было познакомиться.

– Подошди!

Красотка ловко вскочила со своего ковра и приблизилась к гостю. Была она несколько ниже его.

Он с удивлением отметил необычный металлический оттенок ее длинных волос, странный цвет глаз, слегка фиолетовый. Хозяйка снисходительно проследила его взгляд, который заинтересованно скользнул от лица к груди.

– Крессекан – хорошо. Спассипо. Я долко еко исскала. Я долко него не найти. Бесс крессекана больно-больно было. Я сильно-ссильно благодарю. Ессли нужна пудет моя помощь, опращайсся…

Во время их беседы роза в руках странной женщины начала меняться, твердея и теряя краски, пока полностью не окаменела. Наблюдая эти перемены краем глаза, Вахтер едва ли сам не приобрел мраморный оттенок, как подаренный цветок.

Он еще некоторое время вежливо прощался с таинственной гадалкой, затем покинул ее. За порогом резво припустил прочь. Желание шляться по округе мгновенно пропало.

Все нутро выло в предчувствии какой-то злобной силы рядом с этой женщиной, от которой лучше держаться подальше. А он привык слушаться своего нутра. Чутье не раз выручало тертого жизнью агента.

Вахтер вошел в номер, некоторое время стоял, переводя дух. Летчик поднял голову с подушки и удивленно воззрился на него.

– Мужик, ты кто? – с тревогой спросил он по-английски. Вахтер запоздало вспомнил, что изменил свой облик. Бомжеватый вид Чави давался ему не только заросшей физиономией, но и вставками косметических пластин. Сейчас он как будто лет пятнадцать сбросил. Специально, чтобы ничего больше не напоминало Чави, внешность которого могла навести на них шпиков «Черного солнца».

– Спи, блин, свои, – махнул он рукой. – Я просто помылся.

Летчик с удивлением крякнул и вновь упал на подушку.

– Какие новости?

– Завтра нас должны забрать. Ну или хотя бы тебя забрать.

– А тебя?

– Провожу тебя и вернусь. Прекрасная природа, прекрасные… женщины. Чем не курорт?

Вахтер проверил надежность замка и принялся готовиться ко сну. Женщина из старой хибары все не выходила из головы.

Он вообще в жизни видел много разного странного. Еще в детстве, когда оставался на ночной рыбалке удить налима, ему приходилось наблюдать за пролетавшим мимо на бреющем бесшумным НЛО. Он тогда долго силился уговорить себя, что это либо прорывной прототип самолета, или спутник, или какая-то природная аномалия.

Но то дела минувших дней. А разве назовешь природной аномалией то существо, в которое превратили Рики-тоника?

Еще с детства он надеялся, что наука, несущая прогресс человечеству, дарует лекарство от рака, долгожительство, ясность ума, идеальное управление государством.

Но ничего этого она не давала. Люди гибли от рака, в сорок лет превращались в доходяг от водки и безысходности, ответственные посты занимали в лучшем случае клинические идиоты. В худшем – матерые ворюги.

Была у него серьезная причина не возвращаться в лоно матушки-России. В виде уголовного дела за групповое убийство. Родные спецслужбы пообещали замять расследование, если он выполнит пару щекотливых поручений. Однако Вахтер давным-давно отучился верить людям на слово. Даже государственным, и тем более – государственным.

– Что там мой штурман. Жив-здоров?

– Да, нашли почти сразу.

– Может, позвонить ему с твоей мобилы? Сказать, мол, все в порядке, скоро буду.

Вахтер мрачно посмотрел на летчика. Его предложение показалось агенту верхом глупости. Чадов даже слегка подобрался, внезапно вспомнив, как легко и без лишних эмоций переколол этот человек, словно курей, научный персонал лаборатории.

– А мне даже легче морально, – внезапно прочел его мысли Вахтер. – В отличие от твоего бомбера, я четко смотрю, кого убиваю и за что. А ты может больше моего на тот свет народу отправил. Но не проверишь ведь, все ли по делу? Детишки там, мальчики кровавые не снятся, нет? Тебе легче, поскольку ты там в системе и вроде как не сам голыми руками людишек давишь. Всего лишь часть общего механизма…

– Да ладно, – миролюбиво отвечал летчик. – Мы оба выполняем боевую задачу. Если достоевщиной страдать, то лучше сразу на пенсию, в монастырь или пулю в лоб. Но если мы выберемся из этой передряги, а ты все же решишься прикатить в Россию, милости просим в гости. У меня дача в Сочи. Всегда буду рад. Заходи.

– Человек рождается после секса, акта любви, как ни крути, – сказал задумчиво Вахтер, не реагируя на роскошное приглашение посетить Сочи. – Обычно у ребенка мама, иногда и папа рядом, если в испуге не сбежал, узнав о залете. Пеленки, бессонные ночи, болячки, переживание и слезы родителей. Годы заботы и опеки. Первый шаг, школа, друзья, первая любовь. И вот берет кто-то и перечеркивает все это. Так нельзя. Нельзя убивать.