Какой Артур, Ляля? Какая пицца? Какой очаровывать? Как же Аслан?

— Ты на меня обиделась? — девушка присела рядом. Заискивающе посмотрела на меня.

— Нет… Просто я вижу, что ты что-то от меня скрываешь, — не смотрела на Лялю, боясь, что на эмоциях выдам лишнего. — Мне обидно, что ты мне перестала доверять.

— Лиль, я доверяю тебе, — голос Ляли задрожал.

— Тогда почему ты вчера в клубе целовалась с Артуром? Ты говорила, что у вас ничего нет, — не спешила поворачиваться. Смотрела в зал, где Аслан появился.

— Я не целовалась. Мать послала Лену со мной на разведку. Мне нужно было сделать вид, что Артур мной заинтересовался, чтобы мать не делала мне мозги. Мы не целовались. Мы просто делали вид, — затараторила, глотая окончания слов.

— Ладно. Но есть ещё кое-что, что ты от меня скрываешь, — перевела взгляд на Лялю. Надеясь, что она вот-вот расколется. Но ошиблась. Девушка взгляд быстро отвела. Губу прикусила.

— Возможно. Но и ты пойми, что есть вещи, которые я не могу рассказывать никому. Я имею права на свои секреты. Дружба предполагает полное доверие, но… Я не могу рассказывать тебе абсолютно всё, — и здесь она права. Разве имею я право допытывать её и лезть в душу с вопросами. Нет.

Поэтому я протянула руку и положила на прохладные ладошки Ляли. Сжала. И улыбнулась ласково.

— Хорошо. Я не обижаюсь. Честно. Просто знай, что я всегда тебя услышу и поддержу.

— Спасибо, — лицо Ляли озарила счастливая улыбка. Она разбила все мои страхи о том, что между нами теперь натянутые отношения. Увидела боковым зрением, что Аслан с мячом по залу бежит, поэтому Ляле на него кивнула:

— Смотри.

И Ляля смотрела. Жадно. Полными нежности и обожания глазами. И так она светилась изнутри от любви, что глаз от её лица невозможно было оторвать. Она вздрогнула крупно вместе со мной, когда раздался громкий свисток. Закрылась мигом. Подскочила и убежала, клюнув меня в щёку губами.

Я просидела в зале до конца тренировки, читая книгу и не желая идти домой. Мне не хотелось снова слышать разговоры о Герасиме.

— Ты чего не ушла? — Аслан меня оторвал от чтения.

— Да, — махнула неопределённо рукой. — Так, пустяки. Ты расскажи, получилось что? Сработал план?

— Нет, — тяжело опустился рядом, промокая краем футболки лицо. — Она сбежала. На край скамейки положила футболку.

— Ну, чуть времени ещё нужно. Боже, — я тихо рассмеялась, — ваши гляделки это что-то с чем-то. Слепой только не заметит. Надеюсь, что Ляля быстро сдастся.

— И я, Лиля. И я…

Глава 12

Делала домашнее задание по философии, когда в дверь деликатно постучали. Вернувшись домой, закрылась в комнату и не выходила, не желая видеться с семьёй. Не желая слышать лишних разговоров о Герасиме. Особенно после того, как видела утром женщину, покидающую его квартиру. Я понятия не имею, кто она. Быть может, она не любовница. Но меня это мало волнует. Как сказать, мало… Солгать, конечно. Слишком сильно волнует. И слишком много боли причиняет.

— Привет, — мама непривычно смущена и тиха.

— Привет, — я повела плечом и повернулась к ней на кресле.

— Как дела? — родительница села на край кровати и сложила руки на коленях.

— Хорошо. Домашнее задание делаю, — в голосе проскальзывают нотки обиды.

— Иди ко мне, — мама похлопала по покрывалу рядом с собой и улыбнулась так ласково, что противостоять ей я не могла.

Поднялась с кресла, опустилась на кровать и положила голову ей на колени.

— Не злись, цветочек мой, — мамины пальцы распустили гульку на макушке и стали нежно-нежно поглаживать волосы.

— Я пытаюсь, мамуль. Но мне так больно, — признаваться в этом маме оказывается очень легко. — Я уже и не знаю, сколько люблю его. Это чувство будто срослось со мной. Я пытаюсь забыть, осознавая, что ничего не выйдет у нас, но будто сама Вселенная не позволяет. Абсолютно всё складывается так, чтобы забыть я не смогла. И я злюсь, очень сильно злюсь, что те, кто помогать мне в этом нелёгком деле, наоборот, толкают меня обратно в эту пучину боли.

— Девочка моя, — мама провела пальцами по моей щеке, — давай говорить начистоту. Не забудешь ты его. За другого даже если замуж выйдешь, Герасима любить будешь. Всю жизнь.

— А как же первая любовь? Забудется?

— Ошибалась я. Пока не увидела, как больно тебе тогда было.

— Тогда почему? Почему ты толкаешь меня в объятья к тому человеку, который боль мне причиняет? — снова слёзы, которые сдержать не получается.

— Потому что материнское сердце чувствует, что счастлива ты будешь с Герасимом. Потому что есть одна вещь, о которой ты не знаешь… — тяжело выдохнула и замолчала.

— И рассказать ты о ней не хочешь?

— Не могу. Слово дала.

— Герасиму? — спросила, а в ответ молчание. — Герасиму, значит. И что же такого я не знаю? Причина, по которой он меня постоянно отталкивает? Унижает?

— Он не унижает, доченька, — мама тоскливо вздохнула, стирая дорожки слёз с моих щёк. — Он пытается отгородить… тебя и себя.

— Не понимаю, — я зажмурилась до звёздочек перед глазами. — Зачем?

— Не могу сказать. Знаешь, с твоим папой мне было непросто. Тяжело. Он красивый такой… Самым красивым парнем на нашем потоке был. Весёлый, умный, душа компании. Его все обожали — преподаватели, студенты. К нему тянулись. А я… Как в глупых мелодрамах — тихая-тихая, стеснительная, не любящая шумные компании и находившее покой лишь в комнате в общаге. И нет, он меня не заметил с первого взгляда. И со второго тоже, — я распахнула глаза, поэтому увидела горькую улыбку мамы. Она вновь вернулась туда, в годы своего студенчества. — Он мимо смотрел, не разговаривал со мной никогда. А я… А впервые влюбилась и была готова совершать необдуманные поступки. Даже у соседки по комнате одежду просила, лишь бы заметил. Но и это не помогало. С Ромой часто заигрывали, девушки кружили вокруг него, глазки строили, а я этого, хоть убей, не умела. Не знаю, откуда у меня тогда смелость взялась, но я специально налетела на него. Уронила книги.