спросить, что он делает. Зачем пришёл. Но разве выйдет? Выйдет хоть что-то, когда он рядом? Когда прижимает к себе… с таким отчаянием. С такой ярой потребностью. И я накрываю его холодные руки своими ладошками. Согреваю. Делюсь теплом. Не только теплом своего тела, что маленьким, незначительным в сравнении с его кажется. Но и душевным. Мысленно шепчу о том, что люблю. Что он нужен. Дорог. Необходим. Поглаживаю красные костяшки пальцев. Сухие и потрескавшиеся пальцы. Нужно ему витаминов купить. У него явный недостаток. В ушах музыка. Теперь эта песня будет у меня на повторе. Потому что этот самый яркий и острый момент навсегда останется в моей памяти.

Не знаю, сколько мы так стоим. Но я нехотя, с огромным трудом отстранилась от Герасима, который непрерывно водил носом по моему затылку. Изредка опускаясь к плечу и шее.

Вытащила наушники, спрятала в кейс, пристёгнутый к домашним шортам. Повернулась к Геру. Стоит. Бледный-бледный. Почти зелёный. Глаза уставшие. Возле губ морщинки. И взгляд, несмотря на нежность в нём, кажется невероятно тяжёлым. Уставшим. И обречённым.

— Гер, — я руку вскинула и коснулась лба любимого. — Ты заболел? Температура! Горячий такой.

А любимый ладошку мою перехватил. И щекой, как ласковый кот тереться стал. Глаза прикрыл.

— Гер, — другую руку ему на щёку положила, по немного шершавой щеке провела.

Весь вид Герасима болезненный. Сухие губы. Потрескавшаяся кожа.

Не раздумывая, присела на корточки. Расстегнула его зимние ботинки.

— Лиля, — он слабо пытается возразить, но пошатывается. Поэтому я смогла без особых усилий стянуть с него ботинки. Поднялась, чтобы расстегнуть куртку и стянуть с плеч. Повесила на крючок.

— Пойдём, Гер, — потянула за руку в свою комнату. — Ляг.

— Лиль, зачем? Я домой? — он даже возражал слабо. И несмотря на рост, выглядел беззащитным и уязвимым.

— Ложись, я сказала! — строго прикрикнула.

А Герасим, с поплывшим, мутным взглядом, выдал:

— Моя колючая земляничка.

Я даже в ступор впала. Решила, что померещилось. Послышалось просто. Но раздумывать долго не стала. Подтолкнула Герасима к своей кровати. Он упал ничком. Подтянул подушку к лицу. И блаженно улыбнулся, что-то пробормотав под нос.

Он был в домашней одежде, поэтому я накинула на него одеяло и сбегала за градусником. Всунула подмышку и пошла кипятить чайник. Нашла мёд и малину. Налила в большую кружку витаминную смесь и понесла в комнату. Герасим спал. Крепко. Чуть похрапывая. Обхватив могучими руками мою подушку и зарывшись в неё лицом. Стараясь не потревожить его, достала градусник. Температура была равна тридцати восьми. Спрятала градусник в чехол и вышла из комнаты. Набрала телефон мамули.

— Да, солнышко.

— Привет, мамуленька. Тут Герасим пришёл. И у него температура.

— Так, — мама чем-то зашуршала. — Высокая?

— Тридцать восемь. Я ему чай с малиной и мёдом сделала, но он уснул.

— Хорошо. Пусть спит. Я совсем мозги растеряла, Лиля, — мама застонала отчаянно в трубку. — Ему укол нужно сделать. Я обещала, что сегодня приду на обед. Сделаю. Заработалась. Ох, — мама отчаянно выдохнула. — Уже сорок минут назад должна была сделать. Чёрт. Я сейчас приеду.

— Не стоит, мамуль, — решительно перебила её. — Я сама сделаю. Ты же знаешь, я умею. И дядя Олег говорил, что рука у меня лёгкая.

— Зайчик, ты уверена?

— Да, мамочка. Где шприцы и какое лекарство? — я двинулась в комнату родителей, где находилась аптечка.

— Лейкостим. Там уже лекарство в шприце. Тебе нужно только ввести. В ягодичную мышцы. Сначала вымыть руки тщательно нужно. Потом спиртом обработай. Кожу на ягодице тщательно протри. Помнишь куда колоть?

— Да.

— Вводи медленно, лекарство очень болючее. После ваткой зажми. Можно лейкопластырем приклеить.

— Хорошо. Один шприц? — я нашла белую коробочку.

— Да.

— Хорошо, мамуль. Это что за лекарство? Температуру собьёт?

— Прости, зайчик, — мама вдруг зашептала. — Работа. Укол сделай сейчас.

Она сбросила вызов, а я пошла будить сладко спящего Герасима. Потрясла за плечо. Мужчина не хотел открывать глаза.

— Герочка, — зашептала ласково, поглаживая пальцами по лицу. — Проснись, нужно укол сделать.

Мужчина открыл глаза. Взгляд непонимающий, плывущий.

— Герасим, мама не может прийти. Укол нужно сделать. Она попросила. Я умею делать.

Гер что-то говорит под нос.

— Не спи. Я пойду руки мыть, а ты выпей чай с малиной и мёдом.

Практически силой вынудила его сесть. Выдрала из рук свою подушку. Подоткнула под его спину. Сначала со своих рук дала отпить чай, чтобы не пролил, а после позволила перехватить чашку.

Вымыв руки, вернулась. Тщательно протёрла каждый палец и ладони спиртом.

— Переворачивайся на живот и штаны приспусти.

Гер медленно, но выполнил мою просьбу. Я уставилась на его крепкие ягодицы, покрытые синяками. Боже. Он давно болеет? Ему уколы каждый день делают. В груди всё сжалось. Осторожно коснулась ваткой того места, где синяка не было. Продезинфицировала кожу. Так. Вдох. Выдох. Взять небольшой размах. Держать руку твёрдо. Всё. Отлично. Медленно, как мама и говорила, ввела лекарство. Зажала ваткой. Приклеила лейкопластырем.

Но прежде чем натянуть штаны, замерла. Рука дрогнула. Я ласково, самыми кончиками пальцев провела по ягодицам мужчины. Каждый синяк болью в сердце. Натянула штаны с трусами. Накрыла одеялом, заметив, что Герасим вновь уснул, подмяв под себя мою подушку.

Такой вымотанный. И родной. Настолько любимый, что рёбра распирает. Провела рукой по ёжику волос. Колючий очень.

Забрала чашку и медицинские средства и ушла на кухню. Схватила телефон и позвонила Ляле. Мне хотелось с ней поделиться. Рассказать о том, что произошло. Потому что распирало просто.

В коридоре щёлкнул замок. Рванула, думая, что Гер решил уйти. Но это Ромка вернулся со школы.

— Привет, — шёпотом поздоровалась я. — Кушать будешь? — брат молча кивнул и пошёл руки мыть.

Я налила борщ в тарелку и поставила греться.

— Ты чего дома? — брат опустился на табурет, складывая руки на столе.

— Пары отменили. Преподаватель улетел в другую страну. У тебя как дела? Ты грустный, — села напротив, вглядываясь в тёмные умные глаза.

— Да так, — дёрнул уголком губ. — Снова загоны. Переведусь в следующем семестре.

— Что? Из-за Дианы?

— Да, — хмуро. — За*бало всё, честно.

— Расскажи, что у вас? О ней расскажи. Я выслушаю, — накрыла его кулаки ладонями.

— Она учительница, — мои глаза чуть не