Понимая подвох, сын улыбнулся.

Отец продолжал:

— Вот и я тогда наивно полагал, что со мной этого не произойдет никогда.

— Чего не произойдет, папа?

— Вот этого всего. — Андрей обвел взглядом окружающее пространство. И пояснил: — Взрослой жизни, Леша, состоящей из длинных очередей за «Докторской» колбасой и «Костромским» сыром. Из череды переездов по дальним гарнизонам и бытовых вопросов для твоей семьи. Из общения с такими людьми, как Степан Петрович, которые живут одним днем ради пачки вонючей «Примы» и стакана дешевого портвейна. Ты свято веришь, что ты — другой и все это обойдет тебя стороной. Но приходит час, а вместе с ним прозрение, и нужно делать выбор. Так что думай над этим, Леша. Думай. Времени у тебя остается все меньше и меньше.

— Я уже думаю, пап, — мотнул вихрастой головой сын.

— Вот и хорошо…

Андрей обнял Алексея, притянул к себе и… проснулся от непонятного шума.

Ладони мгновенно сжали автомат, взгляд заметался в темноте.

Лишь через несколько секунд, осветив пространство фонарем, он понял, что во сне случайно задел алюминиевую посудину. Опрокинувшись набок, она залила остатками воды слабое пламя сухого горючего.

Фонарь он выключать не стал — его слабый свет в конце изогнутой пещеры никто не заметит. Да и кто пойдет искать пилота во время такого снегопада?

Воткнув фонарик в грунт, Воронов взвесил на руке бачок с водой. От полутора литров оставалось чуть больше половины.

— Маловато, — вздохнул он.

И, подхватив посудину, направился к выходу из пещеры, чтобы набить ее свежевыпавшим снегом…

ДРА; район в семи километрах к юго-западу от селения Руха

Третий день длинная цепочка груженых мулов с отрядом охранения медленно продвигалась на запад вдоль неширокой пограничной речушки. Ее воды бежали по дну глубокого ущелья, по одну сторону которого раскинулась афганская провинция Нангархар, по другую — северо-западная пограничная провинция Сархад.

Старшим среди охранников был Абдулхакк — известный полевой командир, под чьим началом был отряд «Черных аистов». Он хорошо знал приграничные районы Афганистана, поэтому проводка через границу самых ценных караванных грузов обычно поручалась ему.

Опасностей вокруг подстерегало множество. Даже здесь, в относительно мирном Пакистане, было неспокойно. Основным населением провинции Сахард (она же — Хайбер-Пахтунхва) являлись пуштуны — недолюбливающий афганских моджахедов народ. После пересечения границы начиналась война со всеми вытекающими последствиями.

Караван насчитывал двадцать два мула и восемнадцать провожатых, включая самого Абдулхакка. Четырнадцать мулов несли на крутых боках ящики с оружием и боеприпасами, на остальных в такт коротким шагам покачивались тюки с обмундированием, медикаментами, снаряжением и современными средствами связи.

— Абдулхакк, не пора отдохнуть? — устало спросил помощник по имени Хайрулла.

— Не здесь, — коротко ответил тот.

— А где?

Полевой командир остановился и, отодвинув нижнюю ветку дерева, показал в сторону горной реки. — Гляди на тот берег пограничной реки…

Прищурившись, воин несколько секунд вглядывался в светлую полоску берега.

— Ничего не вижу, — развел он руками.

— Держи, — протянул Абдулхакк бинокль. — Вон туда гляди, где темнеют два куста, а между ними торчит сухое дерево. Видишь?

— Нет.

— Правее возьми, — развернул он товарища за плечи.

— Ага, дерево и кусты рядом! И что?

— Переведи взгляд дальше.

Только теперь Хайрулла заметил торчащую башню советской боевой машины пехоты, а рядом изгибы брустверов обустроенных окопов. Между светлым бережком и позициями шурави лежала хорошо простреливаемая пустошь.

— Это что, новая застава? — вернул помощник бинокль.

— Скорее, выносной пост. Создан недавно — месяца два назад. Так что отдыхать поблизости от русских мы не будем — нас могут заметить и обстрелять.

— Но животные устали. Да и люди еле плетутся.

— Пройдем еще километр и остановимся. Там спокойно.

Спорить Хайрулла не стал. Полевой командир действительно знал в этом приграничном районе каждую тропку, каждый куст и за последние пару-тройку лет успешно провел по этому маршруту не один десяток караванов.

Ущелье, по которому пролегал путь, тянулось с востока на запад более чем на сто километров. Караван шел по нему третьи сутки и ежечасно подвергался опасности, проходя по свободной от растительности территории. Если бы двигались без животных — шанс проскочить до пограничного «коридора» был бы намного выше. А так, низкая скорость каравана, неповоротливость и приметность мулов делала отряд Абдулхакка уязвимым.

* * *

Абдулхакк был крепким сорокалетним мужчиной с открытым смугловатым лицом, обрамленным ровно подстриженной черной бородкой. Последние годы он занимался исключительно войной. Первоначально неплохо промышлял в одиночку: водил за вознаграждение через кордон караваны, нападал на неохраняемые автомобили афганских чиновников. Делал он это крайне аккуратно, стараясь обойтись без лишних жертв. Но потом условия войны поменялись, да и сам Абдулхакк дозрел: пора прибиваться к более успешным течениям и заниматься чем-то более серьезным.

Он подался к Масуду потому, что тот исконно контролировал Панджшер и остальную территорию к востоку. Именно из тех краев был и сам Абдулхакк.

Поначалу его определили в мелкий отряд, состоящий из разного сброда. И опять начались грабежи и налеты на безоружных людей…

Жестокости и алчности в его характере никогда не было. Да, изредка приходилось убивать людей, но такое уж настало в Афганистане время: не ты, так тебя. Он ощущал себя молодым, а еще чувствовал буквально во всем превосходство над командованием отряда. Через некоторое время заметил это и Ахмад Шах Масуд. С того момента жизнь Абдулхакка круто переменилась.

Во-первых, Масуд приблизил его к себе, назначив полевым командиром и дав в подчинение отряд из тридцати неплохо обученных моджахедов.

Во-вторых, он перестал заниматься откровенным мародерством. Вместо этого Абдулхакка привлекали к планированию масштабных военных операций, отправляли его отряд в опасные рейды и поручали одни из самых сложных заданий.

Наконец, в-третьих, его военные заслуги и организаторский талант Масуд отметил новым назначением — Абдулхакк стал командиром одного из отрядов «Черных аистов».

Среди единоверцев он слыл осторожным и мудрым человеком, обладающим даром предвидения. Не зря за долгие годы войны он и его ближайшее окружение ни разу не были ранены, в то время как другие полевые командиры гибли как мухи. Масуд ценил таких людей и всячески их поддерживал.