Павел снял пиджак и набросил его на птицу. Он крепко взял ее обеими руками и отодвинул часть пиджака с головы. Они увидели израненную ее ногу.

– Потерпи, милая, потерпи. Мы тебе поможем. Не бойся, не бойся, – говорила девушка тоном, каким говорят с детьми, получившими ушиб.

Она осторожно стала отгибать одну из сторон остро торчащих шипов. Птица дернулась и совершенно бесшумно взлетела. В знак благодарности сделала несколько кругов над своими спасателями и, плавно качнув крыльями, скрылась в чаще.

Только теперь «спасатели» посмотрели друг на друга.

– Надо понимать, что нас поблагодарили. – Павел кивнул в сторону улетевшей птицы.

– А разве вы это сделали ради благодарности? – Она вспомнила его танцующей с этой в красном платье и была раздражена.

Он удостоился довольно-таки угрюмого взгляда. Ощутив перемену в ее настроении, он пристально посмотрел на нее:

– Конечно нет. Прийти на помощь тем, кто в ней нуждается, – это нормально. И не важно, кто это, птица или человек, – сухо заметил он.

– Вашими бы устами да мед пить, – с трудом вымолвила она. Демонстрация дружеских чувств в ее планы точно не входила.

– А вы не согласны? – Его глаза пронзили ее насквозь.

– Я-то как раз согласна. Но боюсь, что не все так думают. Часто человек говорит одно, а делает другое, – с печалью в голосе произнесла она.

– Вы меня имеете в виду? – произнес он задумчиво и ушел в себя. Лицо его стало сосредоточенным и чужим.

– Нет, это я так, абстрактно. – Девушку начинал тяготить этот разговор. Она сердилась на него и старалась найти в его словах свой подтекст. Она не желала принимать его дружелюбный тон. Капитулировать перед ним она не собиралась.

Внимательно посмотрев на девушку, он выразил обеспокоенность ее частыми прогулками в лес.

– Но вы тоже посещаете эти места без охраны, – с вызовом возразила она.

– Я здешний житель, знаю местность и людей. Кроме того, если вы успели заметить, – произнес он с мягкой насмешкой, теперь он смотрел ей прямо в глаза, – я мужчина.

Он сделал шаг. Но она резко отпрянула, хотя у него не было намерений прикоснуться к ней. И смотрела на него недоверчиво. «Чем я заслужил твою немилость, лесная нимфа?» Он пристально вглядывался в ее лицо.

– Вам надо носить на себе табличку: «Не прикасайтесь! Убью!» – В глазах его прыгали насмешливые искорки. Он явно издевался над ней.

– Вас никто не учил, что хамить – это некрасиво, – в тон ему ответила она и твердо посмотрела ему в глаза.

– Учили, учили, – с готовностью подтвердил он, – родители, Мария Николаевна. Думаете, плохо учили? – Ирония переросла в кураж.

– Если судить по вашему поведению, не все правила поведения вами усвоены. – Она произнесла это с сочувствием. Вот есть же люди, которые специально созданы для того, чтобы усложнить жизнь другим.

Лицо его окаменело. Наступила многозначительная пауза. Считая разговор оконченным, она решила продолжить свой путь. Если бы она глядела на него, то увидела бы его посерьезневшее, расстроенное лицо. Он был уверен, что девушка на него сердится. Но за что?

– Вера, у меня сложилось мнение, что ты со мной постоянно борешься. Избегаешь после субботы, когда мы ходили на танцы.

– Мы с вами на танцы не ходили, – по-детски запальчиво ответила она. – Вы ходили! И я ходила! Но не мы. – Она сделала ударение на последнем слове.

После увиденного на танцах она считала, что должна прервать с ним все контакты. И не собирается она с ним разговаривать. Тем более обсуждать с ним условия капитуляции, которые, как она понимает, он предлагает. Мир иллюзий и несбыточных надежд рассыпался! Этот мир у нее был книжным, и рухнул он как карточный домик. Вот что это было. А она надеялась, что это красивая реальность.

Те немногие их встречи не внесли ясность в их отношения. Павел не относился к людям, которых после недолгого общения можно было бы сразу понять. Он относился к категории людей загадочных. Часто на его лице застывало выражение, которое она не могла разгадать.

Она поймала себя на мысли, что еще никогда не видела его улыбку. Открытую, широкую, чтобы смеялись и глаза, и губы, чтобы лицо пришло в движение. Во время разговора приподнимались только уголки его рта, да и то совсем немножко. Интересно, какая у него улыбка? Наверное, лучезарная, обезоруживающая. Он же очень красив. Но красоту свою не выпячивает, ведет себя естественно. Когда он смотрит, от его взгляда не укрыться. Трудно отвести глаза. Он смотрит в самую душу. Его взгляд гипнотизирует. И из человека превращаешься ты в кролика беззащитного. А может быть, это взгляд человека, которому есть что скрывать, и он прощупывает, просвечивает, как рентгеновскими лучами, что знают о нем другие, о его тайне.

Она с удовольствием находила в нем «недостатки». Вот одевается уж совсем не по-деревенски. Уж очень аккуратно. Прямо с иголочки. Она же видела, как одевается местная молодежь. Еще он часто «включает» насмешливое выражение лица. Да, недостатки получаются какие-то неубедительные. А вот это история в ущелье. Убил наверняка не он, а почему труп прятал? Еще тот недостаток! Она вздохнула. Совсем запуталась.

Нет, надо с этим кончать. Пора отсюда уезжать. Загостилась. Вера с трудом прервала свои размышления. Тревога добралась до сердца. Но почему? Ответа она не нашла…

Он, не отрываясь, смотрел на нее, пытаясь понять причину пробегающих по ее лицу теней. В минуты волнений она становилась еще привлекательнее. Глаза меняли цвет на более темный, лицо румянилось, шея вытягивалась. Он уже несколько раз ловил это выражение. Как будто она хочет что-то спросить, но не решается. Последние дни его мучили некоторые обстоятельства, их тайна настолько его тяготила, что ему было сложно сосредоточиться на работе и жить прежней жизнью. Но разгадка зависела от очень дорогого ему человека. И пока он не мог что-либо предпринять, не поговорив с ним.

– Не уходи. – Он осторожно дотронулся до ее руки, но она выдернула ее.

Он наконец понял причину ее поведения.

– Так вот почему ты так неожиданно ушла. Ядвига никогда не была моей девушкой, вопреки мнению всего села, мы просто дружили. – Он снова попытался овладеть ее рукой. – Мне нравятся другие женщины.

Взгляды их встретились. Его умоляющий, ее – холодный.

Но именно в этот момент она поняла всю нелепость своего поведения. К прошлому не ревнуют! Это ушло. А есть то, что встретились два человека и между ними что-то зарождается. И не надо вопреки собственному желанию гасить это. И нечего толочь воду в ступе. Бессмысленное занятие. Имеет место только настоящее и будущее. Именно это жизненно важно. Прошлое изменить нельзя, можно и нужно идти вперед. И прошлая его жизнь ее не интересует.

Жизнь – сложная штука. Философы Средних веков в своих сочинениях повторяли эту фразу. И сейчас люди любят это повторять. Когда нечего сказать. Легче с многозначительным видом это изречь, нежели переломить ситуацию или повлиять на ход происходящих событий. А она не любила эту фразу. С учетом того, что мы сами усложняем эту самую жизнь, звучит нелепо. Да и жизнь совсем не штука. Потому что штука – это выдумка, проделка. А жизнь совсем не выдумка, тем более не проделка. (Если не брать во внимание экранных «звезд», у которых жизнь и выдумка, и проделка. На том держатся!) А получается, что выдумка какая-то. Тогда чья выдумка? Самого человека? Да, именно человек главный «усложнитель» этой самой жизни. Она вспомнила слова тети в разговоре по душам. Самое бесполезное занятие – это переделывать взрослого человека. Напротив, надо принимать отличия и просто уважать его таким, какой он есть.