— Не знаю… — неохотно произнес Барковский. — Что о них говорить? Они слабые люди. И они… далеко.

— А ты… хочешь ребенка?

На лице Барковского появилось странное выражение: удивление и еще что-то, кроме удивления.

— Почему ты спросила? — произнес он.

— Потому что я хочу. От тебя. Ребенка, — раздельно и твердо сказала Ирина.

— Ты с ума сошла? — мягко спросил Барковский. — Тебе семнадцать. Нам по семнадцать…

— Ну и что? — спросила она. — Какая разница, сколько мне лет, если я точно знаю, чего хочу? Ты просто не знаешь, что я чувствовала раньше, как жила… Пока ты не появился…

— Расскажи, — попросил он.

— Представь, что есть кто-то, кто родился в темноте. И живет в темноте. И думает, что слепой, потому что вокруг темнота. И вдруг… кто-то просто включает свет. И оказывается, что можно видеть. И что мир не такой черный. Ты — мой свет. Можешь меня поцеловать?

Барковский взял ее лицо в ладони и поцеловал.

— Ты всегда будешь со мной? — спросила она.

Он ответил не то, что она ожидала услышать:

— Ну уж нет.

— Нет?

— Вот сейчас, например, мне надо по делу, — объяснил он. — А ты пойдешь домой и будешь меня там ждать. Хорошо?

— Иди, — с улыбкой сказала Ирина и ушла в подъезд. А Барковский направился в другую сторону. На ходу он достал телефон Юрова и начал изучать содержание полученных сообщений…

…Аня Мелкова вошла в свою квартиру, словно армия врага в завоеванный город — шумно и не стесняясь. Включила свет в коридоре, сбросила сапоги. На шум из кухни выглянула ее мать — худенькая боязливая женщина.

— Что так поздно? — спросила она. — Не шуми, отец разозлится. Он прилег, чувствует себя не очень…

— Бедный! — издевательски произнесла Аня. И громко позвала: — Пап! Я пришла! Ты дома? Все в порядке?

Ее мать замерла от ужаса, боясь того, что сейчас может случиться. Однако ничего не случилось. Послышался слабый голос отца:

— Да, все нормально… Иди спать…

— Ладно! — проорала Аня еще громче. — Поужинаю и спать! Спокойной ночи, папа!

Мать смотрела на нее в изумлении.

— Мам, я голодная, как зверь, — сообщила ей Аня. — Подогрей мне что-нибудь, а?

И прошла в свою комнату. Включила ноутбук, подождала, пока загрузится «Спарта». Вывела на экран эту же квартиру с собственным аватаром в ней. И снова ее аватар подошел к открытому окну. Постоял… и резко закрыл его. Ему больше не хотелось бросаться вниз…

…В этот поздний час капитан Крюков, как ни странно, был у себя дома. Он сидел у стола и читал дневник Насти Истоминой. Там были такие строки: «Интернет-лексикон иногда очень выпуклый. Слова привязываются и застревают в памяти надолго. Вот, например, чудесное слово «троллинг». Теперь я знаю, что делает Алина. Она меня троллит. Последовательно и очень остроумно, отдаю ей должное. Но от этого совсем не легче…»

Крюков взял карандаш и написал у себя в блокноте: «Алина Русанова». И поставил три вопросительных знака.

Внезапно раздался звонок в дверь. Крюков пошел открывать. На пороге стоял Барковский. Крюков выразительно посмотрел на часы.

— Извините, это срочно, — объяснил школьник. — Во-первых, вот таблицы. Ребята заполнили, кто где был, как вы просили. — И протянул Крюкову пачку листов. — А во-вторых… Помните, вы сказали: что-нибудь… записка, любовное письмо… Так вот.

И он протянул капитану телефон.

— Это Макса Юрова, — объяснил. — Он случайно забыл сегодня, а я посмотрел, ну и…

Крюков нажал на кнопку, экран осветился. На экране было СМС от абонента «Анастасия Николаевна». Там значилось: «НЕ ПИШИ МНЕ БОЛЬШЕ! НИКОГДА!!!»

Три года спустя бывший капитан полиции и бывший зэк Игорь Крюков сидел на скамье рядом с экспертом Антониной и слушал, как она говорит ему:

— Забавно, Крюков! Ни разу в жизни ты ко мне за помощью не обращался.

— Да ладно, чего ерунду говорить…

— Нет, правда. Обращался за результатами экспертизы, за подписью. А сейчас прям чувствую, что я тебе чисто по-человечески, по-женски нужна. Сбылась мечта идиотки. Не прошло и пятнадцати лет…

Крюков посмотрел на нее с нежностью, но возразил:

— Строго говоря, ты мне не как женщина сейчас нужна, а как сотрудник Следственного управления.

Тоша покачала головой:

— Врешь. Я чувствую. Это не для дела, это для тебя лично. Но есть одна проблема. Я не стану тебе помогать.

Этого Крюков не ожидал.

— Почему? — воскликнул он.

— Потому что я еще кое-что чувствую, — объяснила Тоша.

— И что же?

— Опасность. Не хочу снова тебя потерять, Крюков. Извини.

Она наклонилась, нежно поцеловала его в губы, после чего поднялась и направилась прочь.

— Тоша! — окликнул он.

Она обернулась.

— Не волнуйся, я Липатовой не скажу, — пообещала. — Хотя про это… — Она дотронулась пальцем до губ. — Про это я бы с удовольствием рассказала.

…А тогда, три года назад, Крюков решил пожертвовать несколькими часами и пройти очередное обследование у своего лечащего врача-невролога. Внимательно осмотрев своего больного, доктор Строкин заявил:

— А чего ты хотел? В результате инсульта происходит отмирание нервных клеток мозга. Это провоцирует головокружение, слабость, испарину, резкие перепады давление, рвоту, иногда сиплое противоестественное дыхание, редкий пульс, онемение конечностей… Еще могут быть боли в сердце, головные боли…

— Слава, не рассказывай мне, как я себя чувствую, — попросил Крюков.

Он был очень бледен, сидел, привалившись к стене. Было заметно, что такие явления, как головокружение и слабость, ему известны не понаслышке.

— Мне все это очень мешает работать, — продолжил он. — Скажи, что мне сделать, чтобы это прошло?

— Что сделать? Не работать! — уверенно ответил Строкин.

— Слушай, хватит уже об этом, — попросил Крюков. — Я не могу. Я таблетки пью, упражнения для мелкой моторики делаю… Делаю все, что ты говоришь.

Строкин оторвался от истории болезни, которую заполнял, и посмотрел на своего пациента.

— Нет, ты делаешь все, чтобы себя убить, Игорь, — сказал он. — Прости, но это же очевидно. Если ты не перестанешь, то умрешь.

Крюков пожал плечами:

— Не перестану, Слав.

Строкин вздохнул, сокрушенно развел руками:

— Ладно, добавим еще два препарата. Я запишу тебе схему приема. И ты мне торжественно поклянешься, что будешь ее соблюдать…