подальше от него, не смотреть, не видеть этого простора, который навевает мысли об одиночестве, бессмысленности всего сущего… Ведь жизнь однажды кончится, а море останется. Чтобы не произошло с родом человеческим, оно будет по-прежнему выбрасывать волны на берег, бушевать в непогоду и лежать спокойным равнодушным пластом в ясные дни.

Волею судьбы мне довелось побывать не только на Чёрном море. В 2004 году, когда мне было 13 лет, отец пригласил меня к себе в гости. Он много лет жил в Израиле и не посещал Россию с тех пор, как однажды покинул её края. Отец сменил гражданство, приобрёл автомобиль и недвижимость, женился. Его супруга была против того, чтобы со мной ехала мама, поэтому составить мне компанию решился дедушка Абрам, которому шёл девятый десяток. Баба с дедой и мама восприняли предложение отца с одобрением и даже с радостью. «Пускай едет, хоть свет посмотрит», – говорили они.

Дедушка Абрам жил в Комсомольске-на-Амуре, и я не видела его более десяти лет, с тех пор как мама увезла меня оттуда ещё малышкой. Он приехал за мной в Кочки, проделав неблизкий путь, и поселился у маминых родителей, которые выделили ему отдельную комнату. В ней он проводил большую часть дня. Он много спал, и выходил из комнаты, чтобы покурить и принять пищу. Дедушка был неразговорчив и имел привычку держать руки в карманах.

Помню, как он стоял на тропинке, ссутулившись, зажав между согнутыми пальцами сигарету, одна его рука покоилась в кармане. Из-под фуражки виднелись молочно-белые волосы, а штаны, в которые по-привычке была заправлена хлопковая клетчатая рубашка, держались на коричневом кожаном ремне. Дедушка не спеша подносил сигарету ко рту, и его взгляд был устремлён в сторону огорода. Вероятно, он думал об урожае или о прожитой жизни, о войне, о путешествии на закате старости…

Моё путешествие началось с Новосибирска. До вылета за границу мы с дедушкой поселились у родственников по отцовской линии, которые жили в городе. Планировалось, что мы проведём у них несколько дней, прежде чем сядем в самолёт, но наше пребывание в гостях затянулось. Дело в том, что нам не удалось улететь с первого раза. В аэропорту на стойке регистрации обнаружили, что не хватает каких-то документов, без которых вылет был невозможен. Я пала духом.

– Вот мы выйдем отсюда, – говорила я дедушке. – И знаешь что?

– Что? – с интересом спросил он.

– Я сяду в автобус и уеду в Кочки, – сказала я.

Дедушка не ожидал такого ответа. Его поникший вид, сгорбленная сидячая поза, опущенная голова выражали огорчение и беспомощность. Старик и ребёнок сидели рядом, бок о бок в большом и шумном, похожем на муравейник, аэропорту. Потом мы спустились вниз, и я расплакалась. Дедушка стоял рядом в растерянности. Он не мог или не знал, как меня успокоить и что дальше делать.

С тяжёлыми сумками и душой мы побрели в город. Мы проходили улицу за улицей, минуя рядами расположенные здания, но никак не могли найти дом родственников, в котором остановились. Дедушка не умел пользоваться транспортом, он не знал, где мы находимся и от этого я чувствовала ещё большую потерянность, грусть и усталость. Он оставил меня у пешеходного перехода вместе с поклажей и побрёл, шаркая ногами, на другую сторону улицы, где одиноко стоял человек. Дедушка подошёл к нему, и между ними завязался недолгий разговор. Я стояла на одном месте, ждала, пока дедушка вернётся и злилась на него. Злилась на то, что из-него мы заблудились, что он не умеет пользоваться городским транспортом, что он не собрал нужный пакет документов и теперь мы вынуждены скитаться по пыльному городу, никому не нужные, брошенные на произвол судьбы… Ко всему прочему я устала и проголодалась. Мои надежды найти дом родственников угасали с каждой минутой. Но вопреки всем ожиданиям, этот день закончился удачно и мы, наконец-то нашли знакомый двор и многоэтажку, которую я так хотела увидеть.

После пережитых волнений моя тоска по дому усилилась. Я вспоминала маму, и рвалась к ней всеми силами души. Слёзы застилали глаза, а печаль словно тёмными мрачными тучами покрывала безмятежные летние дни. Как бы я хотела, чтобы мама оказалась рядом! Я бы отдала всё на свете, лишь бы она появилась, как в волшебном сне. Вдруг она услышит мой плач, почувствует, как мне плохо и придёт? Я верила в чудо, но чуда не случилось. Мама по-прежнему была далеко. Двоюродная бабушка, увидев, что я плачу, достала из шкафа платок нежного розового цвета, и отдала его мне. Никогда в жизни у меня не было таких красивых платочков. Его края обрамлял тонкий кружевной узор, что придавало ему очарование и делало его особенным. Я по сей день храню подарок родственницы, как напоминание о тех особенных и неповторимых летних днях, наполненных грустью и ожиданием чуда, и лишь кружевной узор местами разорвался и потерял прежний вид.

Когда все документы были собраны, мы с дедушкой благополучно миновали стойку регистрации и прошли длинный просторный коридор с широкими окнами. Мы уселись на свои места и приготовились к полёту.

И вот самолёт набрал скорость и взлетел. Кто-то из родственников ещё до отъезда советовал мне при взлёте открыть рот, чтобы не заложило уши из-за перепада давления. Я последовала совету и сидела с приоткрытым ртом, пока самолёт не оказался в небе. По левую руку от меня сидела незнакомая женщина, и я чувствовала себя скованно в её присутствии. Взрослые люди всегда нагоняли на меня неосознанную боязнь – вдруг сделаю что-то не так? Не так положу ногу на ногу, не так посмотрю…

Нам предстояло проделать путь длинною в девять часов. Мне и раньше доводилось летать на самолётах, но это было в глубоком детстве, и я знаю о том, что совершала перелёты только благодаря рассказам мамы. Теперь я была в том возрасте, когда в памяти сохраняются события различного характера, и то, что со мной происходило было новым опытом в моей жизни. Я смотрела в овальное окошко и видела белые пышные облака, голубое небо. Но поскольку пейзаж не менялся, он быстро мне наскучил.

Я была одета довольно легко. На мне была цветная футболка с короткими рукавами и чёрные штаны. В самолёте стало прохладно, и я почувствовала, как покрываются холодком руки. Женщина, которая сидела рядом, сделала дедушке замечание.

– Оденьте ребёнка, в самолёте ведь холодно, – сказала она.

Я почувствовала над собой покровительство. Чужой посторонний человек проявил обо мне заботу. Дедушка вышел из состояния полудрёмы, снял с себя серый