притягиваю ее к себе, сжимая, и с жадностью вдыхаю ее запах. Она кладет ладошки мне на спину, и хотя я, должно быть, не даю ей дышать, крепче прижимается ко мне.

Эти три дня без нее были полны тревоги и тоски, и сейчас все, что я хочу – это не выпускать ее из своих рук. Напряжение, которое не отпускало меня с той минуты, как она вошла в лифт, в этот момент трансформируется в мощное сексуальное желание.

Я отстраняюсь ровно настолько, чтобы поцеловать ее. Сгребаю волосы у нее на затылке, впиваясь в мягкие, пухлые губы.

Ее рот как отдельная форма эротизма. Он такой чувственный и сладкий.

Кая стонет, и этот звук отзывается в моей груди, делая меня еще тверже. Каждое нервное окончание в моем теле звенит, так сильно я нуждаюсь в этой девчонке, полностью пленившей меня.

– Обхвати меня ногами, ― хрипло велю я, большим пальцем проводя по ее губам, которые только что с таким упоением целовал.

Поднимаю ее, и Кая оборачивает ноги вокруг меня. Прижимаю ее к кафелю и вхожу – она легко принимает меня, опаляя мое плечо своим горячим дыханием. Ее губы движутся по моей мокрой коже, осыпая поцелуями шею.

Стиснув зубы, я трахаю ее, в каждом движении выплескивая скопившееся отчаяние и гнев из-за ее ухода. Из-за ночей, когда хотелось подохнуть, потому что поверил, что больше не нужен ей. Из-за того, что, не дрогнув, уехала, когда я умолял остаться.

– Никогда больше не поступай так, ― рычу я, не сбиваясь с темпа. ― Что угодно, только… ― сжимаю пальцы на ее бедрах, вбиваясь до упора, ― не отворачивайся от меня и не сбегай!

Еще один сильный толчок и Кая коротко вскрикивает, сжимаясь и пульсируя вокруг моего члена. Ее тело обмякает, но я лишь крепче держу ее и продолжаю.

Она принадлежит мне, а я принадлежу ей.

И так должно быть всегда.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

― Больно?

Кая с осторожностью гладит мои разбитые костяшки, которые уже начали заживать.

Я качаю головой: нет, эта боль ничто в сравнении с тем ощущением, что я испытал в ее отсутствии.

С тех пор, как она здесь, я не могу перестать смотреть на нее. Она наклоняет голову, подносит мою руку к своему лицу и целует. Моих ноздрей касается аромат ее шампуня. Убираю с ее лба влажные после душа волосы, любуясь ею.

Она красавица. И я никогда не признаюсь ей в этом, даже не произнесу вслух – но мои чувства к ней, это нечто совсем иное, что я когда-либо испытывал к Ник. До встречи с Каей я думал, что никогда ни к кому не почувствую ничего похожего на то, что чувствовал к Николь.

Я не совсем был не прав, но не по тем причинам.

Это что-то более мощное, яростное и всепоглощающее.

Когда подобная мысль впервые пришла мне в голову, мне стало тошно от самого себя. Как я мог сравнивать?

Но, проклиная себя за подобные мысли, я, тем ни менее, не мог остановить их.

Николь была младшей сестрой моего друга. Мы много общались до того, как стали парой. Мы неплохо ладили, понимали друг друга. Влюбиться в нее было легко, правильно. Быть вместе – тоже. Я был слишком молод, и она стала первой девушкой, с которой я завел серьезные отношения.

Возможно, моя проблема и состояла в том, что я всегда воспринимал ее больше как друга, с которым удобно?

Это не обесценивание того, что было у нас с Ник. Как бы там ни было – я любил ее. По-настоящему. Мы провели вместе несколько замечательных лет.

Но, если бы она не погибла, и на данном этапе своей жизни я встретил Каю, смог бы я побороть искушение?

Не знаю, но это кажется таким невозможным.

– Ты в порядке? После того, как пил вчера? ― Ее забота искренна, а в голосе нет ни капли осуждения.

Я пожимаю плечом. У меня не было цели не брать спиртное в рот до конца своих дней. Да и проблем с алкоголем у меня никогда не возникало. Я знаю, что авария случилась не по моей вине и не потому, что я позволил себе бокал вина перед тем, как сесть за руль.

Следствие это установило. Мне не были выдвинуты обвинения. Перед законом я был чист.

Но так же, как меня отвернуло от желания садиться за руль, тоже случилось и с алкоголем.

– Нормально.

– Что чувствуешь?

Что? Да ничего. Это странно, но я, правда, ничего не чувствую. Я не пил два года и семь месяцев, а вчера выпил полбутылки виски.

Да и похер.

– Эм… Ничего.

Улыбаясь, я качаю головой. Врать или что-то выдумывать не хочу.

– А я себя – виноватой. Ты ведь это из-за меня сделал, ― сокрушается Кая.

– Эй, я же не давал обет, который ты вынудила меня нарушить! И, пожалуйста, не надо этого – правда, ни к чему.

Вот уж из-за этого она правда не должна себя гнобить.

– Прости за то, что я сказал. ― А вот из-за этого переживать стоит. ― Я не имел права делать этого.

Я раскаиваюсь и хочу, чтобы Кая знала это. Мне гадко, что те фразы вылетели из моего рта.

Если бы мог, сам бы навалял себе за это.

– А ты за то, что полезла в твои вещи, ― тихо говорит Кая. ― Я не должна была.

– Мне не стоило так реагировать.

Когда я застал ее возле той коробки, то пришел в ярость, но последствия меня отрезвили: нет ничего, что стоило бы наших отношений.

Если она хочет увидеть то, что я храню после Ник – пусть смотрит. Это больше не должно встать между нами.

* * *

– Мистер Харди, вам звонок из «Комфорт Плейс», ― через интерком сообщает Гвен. ― Соединить?

Что за… Ах, точно – это же дом престарелых, который упекли Тею.

Вообще-то, место оказалось не таким уж и плохим – я навещал Тею и ей там даже нравится.

– Конечно, соедини, ― тороплю я секретаршу, не желая заставлять Тею ждать.

Но это не она. Мужчина на том конце линии представляется как доктор Альварес.

– Миссис Ланкастер указала вас как человека, к которому следует обращаться в экстренных случаях, ― после соблюдения формальностей произносит доктор.

Я подтверждаю, что это так, а у самого все внутри холодеет от нехорошего предчувствия.

– Что-то случилось с Алтеей?

Доктор Альварес выдерживает короткую паузу, но еще до