– Привет.

Ночной ветер треплет вихры, руки в карманах. Вид такой, будто Джонас сам не рад, что явился.

– Привет.

Стараюсь поздороваться обыденным тоном – а это непросто, когда кричишь со второго этажа.

– Что стряслось?

– Не спится. Устал, как собака, а заснуть не могу. Хочешь прогуляться до пляжа?

– С тобой?

Это я его так дразню. Джонас отвечает красноречивым взглядом: «Может, не будешь острить? Мне и так тяжко».

Рот сам растягивается в улыбке.

– Конечно. Сейчас спущусь.

На мне темно-синяя ночнушка на тонюсеньких бретельках, отделанная кремовым кружевом. Не более открытая, чем обычное летнее платье. В смысле, можно не переодеваться. Я лишь набрасываю кремовый кардиган и закрываю глаза. Пытаюсь расшифровать свои ощущения. Я словно вскочила с постели и влезла в свитер, чтобы сбегать к почтовому ящику. Близенько, но не совсем в точку. Ну конечно! Ожерелье из искусственного жемчуга. Нить крупных, плотно подогнанных бутафорских жемчужин, вокруг шеи, еще раз и еще. Вот так. Теперь я – девушка, которая вскочила с постели ради экспромт-свидания на пляже.

Спускаюсь по лестнице. Мама сидит в гостиной на диване, перед телевизором, ко мне спиной. Смотрит французский фильм с субтитрами, потягивает белое вино. Поворачивает голову. Взгляд пристальный, улыбка лукавая.

– Ну и что ты делаешь, Вив?

– Пытаюсь выскользнуть из дома незамеченной. А разве непонятно?

Стою, ерошу волосы.

– Понятно. – Мама подпускает строгости. – У тебя свидание? С твоим новым приятелем? С Джонасом?

– Да, с ним, – бурчу я.

Не терплю подобного тона.

– Вив, я хочу посмотреть на него. Я серьезно.

– Что, прямо сейчас?

– А он здесь?

– Нет.

Неубедительно получилось. Обычно я лучше вру.

– То есть да. Мы хотели пойти прогуляться. Ему не спалось, и он…

– В таком случае позови его в дом.

Я не двигаюсь с места, и мама потягивается на диване, напрягает позвоночник.

– Извини, Вив, если тебе это неприятно, но доктор Дуглас говорила…

– Отлично, – цежу я, лишь бы не слушать дальше про то, что говорила доктор Дуглас. Поворачиваюсь к двери, но спохватываюсь:

– Мам, ты только не спрашивай Джонаса о родителях, ладно?

Мамина голова чуть склоняется набок, длинные волосы падают на колени. В мозгу явно складываются детальки: я пропадаю у Дэниэлсов дома, рассказываю о братьях и сестрах Джонаса – и ни слова о родителях. Сам он явился среди ночи, потому что ему не спалось.

– Там все плохо, мам. Случилось внезапно. И недавно. Не будешь спрашивать?

Мама кивает. Теперь она уже не так похожа на родительницу, ответственно выполняющую свой долг. Джонас больше не противник, не потенциальная угроза для ее девочки. Джонас – сам ребенок, его тоже надо опекать.

Джонас по-прежнему стоит на подъездной дорожке, руки в карманах. Брюки цвета хаки закатаны до лодыжек. Мне это нравится. Значит, выходя из дома, Джонас уже знал, что выманит меня на пляж. Улыбаясь, осторожно ступая по камешкам, выбираюсь на асфальт. Никакая сила не заставила бы меня обуться, любые туфли были бы оскорблением этой восхитительной летней ночи.

– Вот и ты, – говорит Джонас, когда до него остается пара шагов.

– Вот и я. Ловко ты время выбрал. Я как раз о тебе думала.

Беру его за руку, сжимаю губы.

– Тут такое дело. Моя мама хочет с тобой познакомиться.

– Что? Прямо сейчас?

– То-то и оно. Временами с ней лучше не спорить. Может, зайдешь на минутку? Клянусь, допроса с пристрастием не будет. Мама увидит, что на тебя можно положиться, и мы сможем делать что захотим.

– Конечно.

Впрочем, по глазам видно: Джонас иначе этот вечер планировал. Мама весь романтический настрой сбила.

В телевизоре французские актеры о чем-то пылко спорят. Мама встает с дивана, по-прежнему держа в руке бокал. А внешность у нее, надо заметить, впечатляющая. Я-то привыкла, а вот на неподготовленного зрителя действует. Еще бы: волосы до талии, в лучших традициях семидесятых; размашистые движения; широкие блузы. Джонас сглатывает.

– Мама, это Джонас.

– Здравствуй, Джонас, – говорит мама, окидывая Джонаса взглядом.

Небось думает: надо же, парень в штанах цвета хаки. Никакой тебе наполовину выбритой черепушки, ни пирсинга, ни татуировок – по крайней мере, на видных местах. Не то чтобы мама против таких вещей, просто Джонас – первый парень с конформистской внешностью, который дотянул до статуса «познакомься с моей мамой». Не пойму, довольна она или разочарована. С интонациями ведущего шоу «Цена удачи» говорю:

– Видишь? Он – нормальный. И классный! Вот какого я парня отхватила. Ну, пойдем.

Тащу Джонаса за руку, но он словно к полу прирос.

– Рад познакомиться.

Он протягивает маме свободную руку.

– Виви только сейчас мне сказала, что нужно быть нормальным. Я не успел толком подготовиться к роли, так что извините.

Мама искренне улыбается. Довольная, пожимает руку Джонаса.

– Я тоже очень рада нашему знакомству. Меня зовут Кэрри. Виви говорила, что проводит время с твоими пятью братьями и сестрами.

– Так и есть.

Джонас смотрит на меня почти сочувственно, словно я это поневоле делаю, словно не наслаждаюсь каждой секундой.

– Нас, видите ли, довольно много.

– А ты который по старшинству?

«Неужели именно сейчас надо об этом спрашивать? А как же прогулка? Ночь, океан, классный парень… Мы время теряем!»

Так я телепатирую маме, но Джонас уже начал отвечать, притом с обстоятельностью. Напрасно я его ладонь тискаю, передаю: «Идем, идем».

– Третий. Мы на две тройки делимся – тройка старших и тройка младших. Я – самый младший из старших.

– Занятно. Я рада, что Виви со всеми вами подружилась.

Мама улыбается Джонасу, затем – мне. Отпускает нас.

– Спасибо, что зашел, Джонас. Вив, не задерживайся. Пройдетесь немного – и домой.

– Ладно.

Я уже повернулась к маме спиной, Джонас повторяет: «Рад был познакомиться».

К воде ведет деревянный настил. Ступаем на эту шаткую тропу. Джонас рассказывает о ресторане, о суете на кухне, о посетителях, о проделках поваров на раздаче. Пляж замусорен деревяшками. Джонас пригибается, приглашает вспрыгнуть ему на спину. Что я и делаю. Джонас подсаживает меня повыше и бежит к линии прибоя. Там я соскальзываю. Плотный песок холодит ступни.