— Ну что? — с торжеством спросила Алена. — Тебе все еще его жалко, или я могу наконец перейти к делу?

— Да погоди ты! — заторопилась я. — Он же пошел на контакт. Тебе что, просто избивать нравится?

— На контакт, говоришь, пошел? — деловито спросила подруга. — Ладно, проверим. Ну так что, тебе Тихонов велел убить только меня, или подругу тоже?

Парень молчал. Алена снова с силой ударила его по лицу, его длинная челка отлетела в сторону, и я наконец увидела черные, ввалившиеся глаза. Выражение разобрать не удалось, но мне показалось, там была не столько злость, сколько тоска.

— Алена! Давай я с ним поговорю!

— Ладно, я передохну. — пожала могучими плечами она. — У нас вся ночь впереди.

— Как вас зовут? — осторожно спросила я у пленника.

— Александр Гаврилович. — после минутной паузы хрипло ответил он, вновь растягивая губы в полугримассе. — А тебя, прошмондовка?

— Я Ника. — кротко ответила я, решив во что бы то ни стало разговорить несостоявшегося убийцу. — Саша, вас правда послал директор медцентра?

— Нет.

— Видишь? — с сердцем спросила Алена. — Конечно, он будет все отрицать. Нечего церемонии с ним разводить!

— Погоди! Саша, но если нет, почему вы решили нас убить?

— Мне захотелось. — он продолжал ухмыляться. — Удавка сама прыгнула в руки. Мне просто дико захотелось вас душить. Чтобы смотреть, как вы бьетесь в агонии.

Сильно побледнев, Алена смотрела на него так, словно увидела привидение. Странно, она же и так понимала, что он пришел не играть с нами в карты, а убивать. Почему ее так испугало это признание? Или она до последнего надеялась, что маньяк расколется и свалит все на Тихонова, а теперь надежда умерла?

Я беспомощно смотрела на Алену. Неужели мы так и не вызовем полицию? Подруга молчала, глядя куда-то в стену. Потом очнулась и решительно сказала:

— Значит, делаем так. Ты сейчас напишешь на листочке признание — тебя послал к нам директор медцентра Тихонов, сказал, где мы живем, и лично дал удавку и отмычку. Зачем — ты не знаешь. Напишешь?

Парень сидел молча, вновь опустив голову.

— Если нет — ну что же, зовем полицию. В самом деле, пачкать о тебя руки я не хочу. Если ты не сознаешься, ты мне нафиг не нужен. Так что, будем писать?

В ответ доносилось только напряженное дыхание. Алена кивнула мне:

— Давай, Вероника, звони.

— Нет! — парень аж вскинулся. — Твоя взяла, я напишу!

— Отлично. — повеселела Алена. — Ника, лист бумаги у тебя есть?

Я бросилась к чемоданам, выкинула прямо на пол сложенные платья и достала толстую книгу по генетике:

— Тетради нет, но можно вырвать отсюда.

— Годится! — Алена лихо вырвала заглавный лист и положила его на подоконник. Я пристроила туда же шариковую ручку, а Алена развязала пленника, снова заломила ему за спину левую руку и подвела к окну.

— Пиши! — скомандовала она. — Я, Александр Гаврилович… давай фамилию свою пиши! — пришел в номер к Веронике Неждановой и Алене Румянцевой, чтобы удушить их с помощью удавки. Удавку мне дал директор медицинского центра «Феникс» Борис Петрович Тихонов. Он сказал, что у женщин есть компромат на его медцентр, и потому их надо убрать. Выйдя в гостиницу, я отмычкой вскрыл номер…

Она медленно диктовала письмо-признание, а я потихоньку приходила в себя. Наконец, в мозгах прояснилось, и до меня дошел весь ужас происходящего: Алена собиралась отпустить маньяка! Ей нужно признание, чтобы шантажировать директора, а маньяк не нужен. Но… Он же кого-то обязательно убьет! А может, он убьет и нас с Аленой… Она сошла с ума!

Тем временем парень дописал признание, поставил подпись и число, и Алена бросила мне исписанный книжный лист:

— Спрячь его подальше, а я отпущу этого урода.

— Ты серьезно? — прошептала я. — Он же и дальше будет убивать!

— Ты теперь работаешь в полиции? — зло бросила Алена. — Решила в корне искоренить преступность?

— Но… Он вернется и убьет нас!

— Вряд ли. — презрительно процедила Алена. — К нам он больше не сунется. Верно?

Она чуть сильнее заломила парню руки, и он чуть слышно застонал.

— Вот так. — она довела пленника до раскрытой двери и вытолкнула его в коридор. Затем закрыла дверь на ключ и, как ни в чем не бывало, подтащила к ней тумбочку. — Ну что, ложимся спать?

Но я по-прежнему сидела на кровати, не в силах осознать происходящее. Затем тихо спросила:

— Алена, как ты могла его отпустить?

— Ника, не волнуйся! — тепло ответила она. — Я добьюсь своего. Я завтра позвоню Тихонову, и скажу про бумагу. Теперь ему придется выполнить обещание. А иначе я передам бумагу полиции, и пусть арестуют обоих.

— А если он выполнит обещание… Тебя не волнует, что будут новые жертвы?

— Ты просто не понимаешь. — горько сказала Алена. — И хорошо, что не понимаешь. Жертвы будут, обязательно. Но, если обещание будет выполнено, их будет меньше, намного меньше.

Полтора века назад, 1881 год…

Их арестовали довольно быстро. На первых же допросах вдова сдала его с потрохами, заявив, что даже не догадывалась, что затеял ее любовник. Сначала она не поняла, что доктор дал ее мужу отраву, а потом просто боялась его выдать, чтобы самой не поплатиться жизнью.

На что Крим возразил — он и не думал травить мистера Стотта. Он дал ему безвредное лекарство, а если там оказался стрихнин, то это — ошибка аптекаря. Да, после смерти пациента он понял, что произошло. Но, господа присяжные, он был так напуган… Да, он написал поддельную справку, да, он пытался скрыться от правосудия. Но мистера Стотта он не травил!

После его смерти он не мог заснуть по ночам, все винил себя в недосмотре. Его раскаяние было столь велико, что он даже написал признание в прокуратуру! Разве одно это не говорит об его невиновности?

Он ожидал, что приговор будет суровым — смертная казнь через повешение. Но ему снова поверили. Убийство по неосторожности и неоказание медицинской помощи — это все же не намеренное отравление. Тем не менее, его приговорили к пожизненному заключению. На самом деле, оно продлилось всего десять лет, хотя ему этот срок показался вечностью. И все эти годы Нейл придумывал, как он отомстит всем этих шлюхам, из-за которых он попал в тюремный ад.

* * *

На следующий день я проснулась далеко за полдень. Видимо, на нервной почве мой сон оказался настолько крепок, что меня не разбудил ни грохот отодвигаемой Аленой тумбочки, ни бьющие прямо в глаза дневные солнечные лучи.

Очнувшись от сна, я обнаружила, что Алена сидит у себя на кровати, и уныло смотрит в пол.