потерпела крах. В апреле 1526 года его армия вошла в Панипат (современная Харьяна). Недостаток людей Бабур возместил новейшей военной техникой – фитильными ружьями и пушками. Он также научил свои войска строю, очень похожему на тот, что применяли на Диком Западе американские первопроходцы против коренных племен. Запряженные волами повозки ставились в круг, связывались веревками, создавая внушительное укрепление, защищавшееся пушками. Когда войска Лоди наконец пошли в атаку, их просто смели залпами дроби. Остальное доделали кавалерийские колонны, стоявшие в резерве. В считаные часы все было закончено.

Среди погибших оказался сам Лоди – единственный мусульманский правитель Дели, павший в бою. Как водилось в то время, солдаты отрезали ему голову и преподнесли ее Бабуру. Торжественно приняв ее, Бабур воскликнул: «Слава твоей храбрости!» Два самых старших его эмира обернули мертвое тело парчой, затем омыли и похоронили в том месте, где Лоди был сражен. Чтобы увековечить свою победу, Бабур построил мечеть, а также разбил симметричный сад с системой каналов и дорожек, напоминавший ему оазис Средней Азии. Подобную практику он будет применять и в других регионах Индии.

После этой победы Бабур направился в Дели, где пробыл лишь столько, сколько звучала хутба, пятничная молитва, которую читали в его честь. Это действие считалось необходимым, чтобы утверждать, что население города приняло своего нового правителя. Затем он направился в Агру – столицу Лоди, там его сын Хумаюн (1508–1556) захватил семью раджи, повелителя влиятельной североиндийской области Гвалияр. В знак повиновения новому правителю раджа принес Хумаюну дары из драгоценных камней, а среди них такой большой алмаз, что «на стоимость его можно два с половиной дня кормить весь мир». Бабур отказался принять его от своего сына. Много лет спустя Хумаюн подарил этот камень, известный как алмаз Бабура, правителю Персии. На основании некоторых свидетельств и исходя из его размеров, принято считать, что этим камнем был «Кохинур».

Бабур смотрел на покоренные земли мрачно, как и его измученное боями воинство, прошедшее холодные горные перевалы Афганистана. Чтобы удержать их от возвращения, Бабур говорил: «По милости божьей мы разбили столь многочисленных врагов и захватили столь обширные земли. Какая же сила и какая необходимость заставляют нас теперь без причины бросить владения, завоеванные после стольких трудов, и снова вернуться в Кабул, чтобы подвергнуть себя испытаниям бедности и слабости? Пусть же всякий, кто хочет нам добра, впредь не говорит таких слов, а тот, кто не может больше проявить стойкости, если хочет уходить – пусть уходит и не отказывается от этого». Индия, напоминал он, велика и богата, даже если больше ей особенно нечем похвастаться.

Своей задачей Бабур поставил установить власть Тимуридов над Северной Индией, но это осложнялось в первую очередь, как он сам говорил, «удивительной неприязнью и враждебностью между их людьми и моими». Более того, Моголы вовсе не стали основной властью в регионе. С крахом Делийского султаната большая часть Северной Индии перешла под контроль полуавтономных афганских княжеств. Положение династий Делийского султаната опиралось на солдат из Афганистана и коней из Средней Азии, которых привозили афганские торговцы, чтобы поддерживать боеготовность армии.

Народ там некрасивый, хорошее обхождение, взаимное общение и посещение им неизвестны. Большой одаренности и сметливости у них нет, учтивости нет, щедрости и великодушия нет. В их ремеслах и работе нет ни порядка, ни плана: шнур и угольник им не известны. Хорошей воды в Хиндустане нет, хорошего мяса нет, винограда, дынь и хороших плодов нет, льда нет, холодной воды нет, на базарах нет ни хорошей пищи, ни хорошего хлеба. Бань там нет, медресе нет, свечей нет, факелов нет, подсвечников нет.

Бабур про Индию (из «Бабур-наме»)

Еще Бабуру пришлось сражаться с многочисленными кланами раджпутов, из которых самым многочисленным был клан Сисодия. В 1527 году, решив восстановить Раджпутскую империю, которую создал Притхвирадж Чаухан, сисодийский правитель Рана Санга (1482–1528) собрал большую армию, выступил из крепости в Меваре и быстро двинулся на север, чтобы выставить вон незваного гостя, который сам помог в этом деле, любезно сместив Лоди с престола. Боевой дух значительно уступавшей в численности армии Бабура упал, когда астролог заявил, что Марс находится в неблагоприятном положении и сулит поражение Тимуридам. Бабур решил бороться с небесными знамениями, пообещав отменить некоторые налоги на немусульман и прекратить пить вино. Триста военачальников присоединились к речам Бабура. Из Кабула привезли десятки кувшинов вина самого позднего урожая, выкопали специальный колодец и вылили туда вино. Золотые и серебряные винные кубки разбили и раздали обломки бедным. Чтобы поднять боевой дух солдат еще больше, Бабур объявил священную войну – джихад – против неверного правителя раджпутов, а себе присвоил титул гази, то есть священного воина.

Обе армии сошлись у города Кханвы, примерно в 70 километрах к западу от Агры. По своему обыкновению, раджпуты сражались яростно. Бабур вновь применил тактику, использованную при Панипате, построив баррикаду из повозок, из-за которой солдаты расстреливали раджпутов из пушек и фитильных ружей, в то время как кавалерия окружала врага. Тактика оказалась действенной. В честь своей победы Бабур приказал воздвигнуть башню из отрубленных голов, как предостережение тем, кто осмелится бросить ему вызов.

К середине пятого десятка здоровье Бабура начало портиться. Сказались суровые условия, в которых он прожил молодые годы. Прослышав, что отец болен, и опасаясь, что придворные готовят смуту, надеясь посадить на трон одного из дядьев, Хумаюн вернулся из Бадахшана в Дели, но тут же сам тяжело заболел. Одна из легенд рассказывает, что Бабур три раза обошел вокруг сына с молитвой о его исцелении. При помощи этого обряда он перенял на себя болезнь Хумаюна и вскоре умер. Исторические записи, однако, утверждают, что между этим событием и смертью Бабура прошло несколько месяцев. Бабур скончался 26 декабря 1530 года, пробыв первым императором Великих Моголов почти четыре года. Его тело упокоилось в одном из созданных им садов Агры. Впоследствии его перенесли в гробницу, построенную на террасе над Кабулом, где император любил сидеть и любоваться открывающимся видом. Больше никаких построек на этой террасе возводить не разрешили, чтобы она осталась открытой солнцу и снегопаду.

Поражение и изгнание

Наследование престола Хумаюном должно было пройти по образцу, заложенному Чингисханом и Тимуром. Несмотря на то что Хумаюн был избран своим отцом в преемники, его братья Камран, Аскари и Хиндал должны были разделить с ним земли. Но каждый из них затаил обиду, что стать повелителем империи Моголов выпало не ему. Камран решил, что его обделили, оставив всего лишь Кабул и Кандагар, и первым решил пойти против брата, отняв у него Пенджаб. Хумаюну ничего другого не оставалось, как смириться со своим новым положением.

Гораздо более значительная угроза правлению Хумаюна пришла от Бахадур-шаха (1505–1537), правителя богатого приморского государства Гуджарат. В 1535 году Хумаюн отправился на юг, чтобы встретиться с армией Бахадур-шаха, оснащенной новейшими пушками и державшей в составе португальских стрелков. В дерзком ночном бою силы Хумаюна захватили форт Чампанер и казну Бахадур-шаха. Затем Хумаюн взял столичный Ахмедабад и горную крепость Манду в Малве, в центре Западной Индии. Но вместо того, чтобы объединить свои завоевания общей армией и администрацией, Хумаюн принялся праздновать победу, устраивая пиры и зрелища. Как беспечно заметил английский писатель Бэмбер Гаскойн, «одна из его слабостей состояла в том, что после выигранного сражения или захвата славной крепости он неизменно находил наиболее привлекательными первые плоды победы, а не возможные долговременные выгоды, и устраивался на долгие месяцы с удобствами, предаваясь таким своим удовольствиям, как вино, опиум (он принимал его в виде шариков, запивая розовой водой) и поэзия» [20].

Едва Хумаюн вернулся в Агру, как столкнулся с новой угрозой своему трону. Шер-шах Сури (1486–1545), малозначительный отпрыск Лоди, управлявший