— Я тоже, — шепотом сказала Селена.

— У тебя еще все впереди. Уверена, очень скоро весь мир будет у твоих ног.

— Вы так считаете?

— Убеждена в этом.

Селена с сомнением покачала головой. Ей хотелось верить, но маленькая детдомовская девочка внутри нее лишь скептически усмехалась — чудес не бывает, а путешествия — это тоже чудеса…

— Ладно! — Элеонора хлопнула в ладоши. — Раздевайся, и идем пить чай. У тебя еще будет время, чтобы осмотреться.

Она сбросила сапоги, сняла шубу, уверенно направилась в глубь квартиры. Селена в нерешительности потопталась на пороге, расшнуровала ботинки, свою старую, видавшую виды куртку пристроила на вешалке рядом с роскошной тетиной шубой, смущенно улыбнулась перламутровым красавицам и на цыпочках пошла вслед за Элеонорой.

— Ты пока вымой руки, а я заварю чай, — послышалось из кухни.

Ванная комната поразила Селену даже больше, чем прихожая. Выложенные изумрудно-зеленой мозаикой стены, огромная круглая ванна, прозрачный умывальник, сияющие краны, к которым и прикасаться-то страшно, аккуратная стопка разноцветных полотенец на полке, два банных халата на вешалке. После секундной внутренней борьбы Селена все-таки решилась: открыла горячую воду, намылила руки вкусно пахнущим мылом, посмотрела на свое испуганное отражение. Испуганное?! Интересно, чего она боится? Тут радоваться нужно. Девушка плеснула в лицо воды. Отражение из испуганного сделалось жалким.

Конечно, она боится! Боится не прижиться в этом изысканном великолепии. Боится что-нибудь сломать или сказать что-нибудь невпопад. Боится чем-нибудь разочаровать Элеонору. Боится, что та наиграется и вернет ее обратно в детдом. Это были только самые очевидные страхи. А сколько их было скрытых, подспудных. Тех, о которых она даже не догадывается…

— Чай готов!

Селена вздрогнула, торопливо вытерла лицо и руки полотенцем, вышла из ванной.

Кухня Элеоноры тоже оказалась выдающейся. Только поражала воображение она скорее не отделкой, а обилием всевозможной бытовой техники. Огромный, до потолка, холодильник, микроволновка, посудомоечная машина, тостер — и это только то, что неискушенной в подобного рода вещах Селене удалось идентифицировать.

Элеонора, точно прочтя ее мысли, сказала с улыбкой:

— В моем положении бытовая техника — это не роскошь, а жизненная необходимость. И, раз уж мы об этом заговорили, я хотела бы тебя кое о чем попросить.

Селена вся сжалась. Начинается… сейчас Элеонора скажет, чтоб она ничего не трогала, потому что техника дорогая, а она детдомовка и обращаться с таким роскошными вещами не приучена.

— В моем доме есть одно незыблемое правило. Вещи всегда должны оставаться на своих местах. Поверь, девочка, это не прихоть. В жизни незрячего человека порядок — основа стабильности. Если я поставила свою чашку на верхнюю полочку слева, то оттуда я ее и возьму. И если ты переставишь ее в другое место, мне будет очень сложно ее найти. Понимаешь?

Липкие тиски страха разжались, Селена кивнула. Тетя хочет от нее только порядка, а к порядку ей не привыкать.

— Понимаю. — Она присела на край стула, потом встрепенулась, вскочила на ноги: — Давайте я вам помогу.

— Спасибо, девочка. Я уже практически управилась. И вот еще что, обращайся ко мне на «ты». Ведь мы же не чужие друг другу. Хорошо?

— Я попробую. — Обращаться на «ты» к такой женщине, как Элеонора, казалось немыслимым. Вряд ли у нее получится вот так сразу, но она постарается.

В дверь деликатно постучали, на пороге появился сосед Андрюша с плетеной корзинкой в руках.

— А вот и пироги! — Он аккуратно поставил корзинку на стол. — Наталья велела кланяться.

— Спасибо, Андрюша, ей тоже привет. Все-таки балуете вы меня, — вздохнула Элеонора.

— Да бросьте, мадам, — отмахнулся он. — Если вам вдруг понадобится помощь, тут же очередь выстроится из желающих помочь. А так я ваш фаворит. — Он хитро подмигнул Селене. Та смущенно улыбнулась в ответ. — Ну, не буду вам мешать. Приятного аппетита! — Сосед еще раз подмигнул девушке и растворился в полумраке прихожей.

— Странный он какой-то, — не удержалась Селена.

— Он не странный. — Элеонора выложила аппетитно пахнущие пироги на большое блюдо. — Просто он писатель, а писатели — натуры импульсивные.

— И такие добрые-добрые…

— По-всякому бывает.

— Он вам, то есть тебе, чем-то обязан?

— Так, по мелочи, — Элеонора небрежно взмахнула рукой. — Обычное соседское участие.

— И полподъезда по мелочи обязано? — спросила Селена, откусывая большой кусок от еще теплого пирожка.

— Давай-ка лучше чай пить. — Элеонора поставила на стол чашки и вазочку с вареньем. — А про то, кто и чем мне обязан, мы с тобой обязательно потолкуем, только в другой раз.

Чай у тети был особенный, с каким-то экзотическим фруктовым вкусом. Селене он очень понравился. И пироги незнакомой мастерицы Натальи ей тоже понравились. Единственное, что ей не понравилось, это то, что Элеонора уходит от ответа на простой, в общем-то, вопрос. Это что же такое нужно сделать, чтобы заставить другого человека служить тебе чуть ли не с собачьей преданностью? Чем таким занимается ее загадочная тетя? И где берет средства к существованию? Немалые, надо думать, средства. Что-то тут нечисто.

Селена так задумалась, что даже забыла про чай. Может, тетя занимается чем-нибудь незаконным? Нет, ерунда это! Элеонора и криминал — уж больно невероятно. Лучше не гадать, а дождаться объяснения.

* * *

Данила неожиданно легко и быстро выбился в профессионалы. «Танго с Оборотнем» в одночасье сделало его безусловным фаворитом, стало его визитной карточкой. Он всегда сам выбирал себе партнершу по танцу. Это было его правилом, его неоспоримой привилегией. Он мог стоять первым пунктом в крейзи-меню какой-нибудь толстой похотливой бабы, мог танцевать исключительно для нее, но когда дело доходило до Танго, выбор оставался только за ним. Не было женщины, которая не мечтала бы стать добровольной жертвой Оборотня, закружиться с ним в этом диком, на грани фола, танце. Некоторых он не приглашал никогда. С некоторыми танцевал не единожды. Его прихоть, его право. Язвительный Эд назвал это правом первой ночи. Данила не возражал. Ему было все равно, за свое право он уже заплатил.

Его исключили из техникума. Конечно, Данила не являлся примерным учеником, учиться и работать сутками напролет было тяжело, но дело даже не в этом. Дело в Танго… Директриса появилась в клубе вскоре после его дебюта. Данила даже сбился с ритма, когда в первом ряду увидел ее — чопорную, напряженную, с брезгливо поджатыми тонкими губами и хищным блеском в глазах. В тот вечер он мысленно попрощался с учебой и приготовился к вызову на ковер.

Вызов состоялся на следующий день. Кабинет на третьем этаже, в административной части учебного корпуса, обшитые деревянными панелями стены, чахлый куст герани на подоконнике, портрет президента в красном углу, неряшливая кипа бумаг на массивном столе, а за столом она — улыбающаяся директриса. Улыбка на ее вечно недовольном лице казалась дикой и совершенно чужеродной.