Криспин между тем наклонился к уху Софи и прошептал:

— Если вы сию секунду не перестанете хмуриться, яоставлю вас наедине с ним. Вам понятно? Если да, то кивните, улыбнитесь ипроворкуйте что-нибудь по-французски.

— Vous etes un bastard[1], —процедила Софи сквозь зубы, но зато с милой улыбкой на лице.

— Она сказала, что запомнит это, — перевел Криспин.Заметив, что блондинка, воодушевленная заявлением Киппера о своем богатстве,приступила к активным действиям, угрожающим вскоре полностью завладеть егомозгами, Криспин решил незамедлительно приступить к расспросам. —Послушай, Киппер, я хотел узнать, ты когда-нибудь имел дела с Дики Тоттлом?

— Дики Тоттл? — Киппер в задумчивости округлилсвои рыбьи глазки. — Никогда не слышал. — Он отправил в ротзасахаренный миндальный орешек. — Попробуй, они очень хороши. Этофирменное блюдо клуба. — Он протянул чашу Криспину.

— Нет, спасибо, — слегка нахмурилсяКриспин. — Странно, что ты никогда о нем не слышал. Он говорил мне, что тыбыл одним из его основных инвесторов. Ты платил ему по двенадцать сотен фунтовза то, чтобы быть в курсе дела. Эта сумма не такова, чтобы ее можно было таклегко выкинуть из головы.

— Тебе Тоттл сказал об этом? — парировалКиппер. — Скотина! Он обещал мне… — Киппер осекся. Его рот открывался изакрывался, придавая ему сходство с рыбой, выброшенной на берег. — Да, явспомнил. Это было пожертвование. Ты же знаешь, что стоит только старушке Бесспридумать новый закон или постановление, как она велит его отпечатать иразослать. Равно как и все главные новости Двора. Это очень удобно. Такиеновости стоит принимать в расчет.

— Могу себе представить, — отозвалсяКриспин. — И какие же сведения пришли последними? Что-нибудь о войне сНеаполем?

Киппер закивал головой так энергично, что Софи испугалась,как бы не выпали его рыбьи глазки.

— Да, именно Неаполь. Этот парень из Неаполя занимаетсягрязными делами. Слушай, ты уверен, что не хочешь орешков?

Криспин уголком глаза с удовольствием заметил, что Софисидит, не раскрывая рта, понимая, что сейчас ей лучше помолчать.

— А как ты узнал об этой патриотической службе? —спросил Криспин.

— Как узнал? — переспросил Киппер, раскладывая настоле орешки в форме звезды. — Знаешь, я плохо помню. Наверное, женачто-то такое сказала дома. — Он поднял глаза от своего произведенияискусства и посмотрел на Криспина. — А почему ты об этом спрашиваешь?Какое тебе дело, Сандал, если я хочу немного заняться своим образованием? Чтоплохого, если я несколько расширю свои представления о том, что происходит вгосударстве? — Киппер, сев на своего конька, прицепился к прежним словамКриспина. — Это патриотический долг каждого англичанина. Если этинеаполитанцы восстанут против нас, то каждый готов будет отдать свой долг заАнглию и за нашу Бесс, крикнув: «Смерть Неаполю, злейшему врагу нашейкоролевы!»

Софи почувствовала, что чаша ее терпения переполнена. Онараскрыла рот, потому что из глубины ее души рвалась обличительная речь, но рукаКриспина на колене удержала ее от безумства. Софи замерла, и тут Криспиннаклонился к ней и сказал:

— Если вы еще хоть раз раскроете рот, я удостою васстрастным, всепоглощающим, глубочайшим поцелуем, равного которому вы никогда вжизни не испытывали.

Софи закрыла рот и сжала губы. Ей не терпелось сказать все,что она думает о его угрозах и особенно о перспективах описанного им поцелуя.Тем более что Софи Чампьон привыкла избегать мужских поцелуев с тако?? жеяростью, с какой она готова была избегать смерти.

Киппер переместил внимание с орешков на собственное лицо,которое покрылось испариной, правда, не от патриотического ажиотажа, а отдыхания белокурой красотки. Он не сомневался, что его речь удержит Криспина отдальнейших расспросов, и победоносно взглянул на него.

Однако триумф обернулся трагедией, когда Криспинпоинтересовался:

— Ты находишься под чьим-то влиянием, Киппер. Ты долженустроить мне встречу с этим человеком.

— Говорю тебе, я ничего не знаю, — нахмурилсяКиппер. — И мне бы хотелось, чтобы ты перестал допрашивать меня, Сандал. Япришел сюда, чтобы избавиться от преследования леди Нортон и насладитьсяприятной компанией, раз в жизни… — Он кивнул на блондинку. — А ты мнемешаешь. У нас приятная компания англичан. — Он покосился на Софи, словноподозревал в ней одного из неаполитанских генералов.

— Ты вчера не встречался с Дики Тоттлом? — спросилКриспин, не поддавшись на хитрость собеседника.

— Я вообще никогда с ним не виделся, — ответилКиппер, подцепив еще одну пригоршню орешков и отправив ее в рот, после чегопродолжил уже с набитым ртом: — С какой стати я буду проводить вечер смужчиной, если могу развлечься в обществе хорошенькой женщины? Вчера я весьвечер просидел на этом самом диване точно в такой же позе.

— Ну не совсем в такой, — шепнула ему на ухоблондинка. Она сладострастно облизнулась и потянулась к шнуровке на еголосинах. От этого многообещающего напоминания Киппер еще сильнее выпучил глаза,проглотил орешки и устроился поудобнее, предвкушая захватывающее путешествие понасыщенному выпуклостями и впадинами ландшафту тела прекрасной англичанки. Онбыл так поглощен этим в высшей степени патриотическим занятием, что не заметил,как Криспин потихоньку вытащил Софи из-за стола.

Криспин чувствовал, что Софи кипела от негодования, с трудомпоспевая за ним, но не останавливался ни на миг, пока не вывел ее на улицу.Слова Киппера натолкнули его на одну мысль, которую он хотел теперь обдумать вспокойной тишине.

Однако Софи решила дать волю своему гневу. Ей не удалось какследует рассмотреть обстановку Благородного собрания, когда они с Криспиномвыходили, — настолько раздражена она была вызывающим, низким и наглымповедением своего спутника. Он заставил ее замолчать, угрожал ей, оскорблял, иона не собиралась спускать ему такой выходки. Стоило им переступить порогпатриотической ассоциации и свернуть на задний двор к стойлам, как онавывернулась из его рук и бросила ему вызов прямо в лицо:

— Вы — чудови…

Криспин притянул ее к себе и прервал поток гневныхругательств поцелуем.

— Я предупреждал вас о том, что это обязательнопроизойдет.

Софи хотелось оттолкнуть его, убежать, растаять, провалитьсясквозь землю или хотя бы просто отвернуться. Сколько еще она будет вести себякак последняя дура! Пора показать ему, что она достаточно сильна исамостоятельна, чтобы обойтись без его помощи. Но вместо этого она продолжаламолча стоять и позволяла целовать себя — сначала нежно и осторожно, затем всеболее настойчиво.

Когда их губы слились, Софи ощутила, как в глубине ее чревазародился жар, который стал быстро распространяться по всему телу до тех пор,пока она не перестала владеть руками и ногами. Это было лучше, чем опьянениетерпким горячим вином, слаще, чем апельсиновое пирожное, и она хотела пробоватьеще и еще — что за кощунственная мысль! Софи показалось, что она растворилась вэтом поцелуе. Она почувствовала, что не может остановить себя, и издаласладостный стон, когда языком ощутила его язык.