Он запрокинул голову – да так и остолбенел отизумления. Сиденье пассажира было пустым. На нем громоздилась куртка,увенчанная сверху шлемом… а Кира исчезла, словно жизнерадостная стая, пролетаямимо, подхватила ее, унесла на крыльях, как некогда гуси-лебеди унесли братцаИванушку… но Зозуля не был сестрицей Аленушкой, а потому найти Киру у него небыло никаких шансов.

* * *

Проломившись сквозь газон и чащобу азалий,Кира выскочила в сквер рядом с железнодорожными кассами. Конечно, они былисейчас закрыты, но что проку, даже если откроются? Тяжело вздохнула: это благоцивилизации, увы, ей не только недоступно, но даже запретно.

Часы показывали два ночи. До того времени,когда на базаре начнут кучковаться менялы, как минимум шесть-семь часов.

Их надо где-то провести.

Поспать бы… Но не ляжешь ведь на лавочке всквере. А не дай бог нанесет ветром какого ни есть ревнивого блюстителяпорядка? У Киры ведь ни документов, ни денег, чтобы убедительно отовраться.Шляться туда-сюда – тоже плохо: по набережной мелькают патрульные машины, да имного, говорят, развелось лихого народу в Феодосии. Конечно, у нее есть оружие…Нет, уж лучше отсидеться где-нибудь в закутке, в тишине, от греха подальше. Вотесли бы найти ночью, кому продать часы… Есть же здесь какие-нибудь ночные,извините за выражение, клубы. Конечно! И Кира даже знает, где находится один изних. Чуть ли не рядом с музеем Грина, за углом, в полуподвале. Сама она там,конечно, не была: что забыла в эротическом казино?! – а вот Алка…

Кира ускорила шаги. Подошвы босоножек звонкощелкали в ночной тишине. Она и не подозревала, что поднимает такой шум! А ведьей сейчас надо красться, подобно индейцу на берегах Ориноко, преследуемомуковарными белыми! Разуться, что ли, от греха? И вдруг что-то вкрадчиво заурчалоза спиной.

У Киры подогнулись ноги. Так… патруль!Нарвалась!

Но это была не милицейская машина, а «Москвич»какого-то неопределенного цвета. Из окошка высунулась светловолосая голова:

– Эй, барышня! Зачем пешком ходить, ногибить? Желаешь, организуем экскурсию по ночной Феодосии? Генуэзские развалины,порт, центр, к музею Грина отвезу, потом – к музею Айвазовского. Даром – всегосто баксов… Дивно время проведешь!

Кира смотрела на него, не находя слов. Такихнаглецов она давно не видела. Все описанные им достопримечательности можно обойтипешком за четверть часа. А рядом с музеем Грина она вообще стоит: вон вывеска.Музей Айвазовского – в десяти шагах, Кира только что его миновала. Сто баксов,главное!

– Чего молчишь? – забеспокоилсянаглый феодосиец. – Дорого? Ну ладно, для тебя – семьдесят пять. Идет?

Он что, издевается?! От злости Кирапросто-таки обессилела. Надо отшить этого морального палача, да так, чтобы юлойзавертелся!..

Однако, сколько ни искала Кира подходящих кслучаю сильных выражений, ступор овладел ее мыслями. Все, на что она быласпособна, это рявкнуть:

– No comprendo! Afuera![3] – и самой пойти дальше.

Это был испытанный, заслуженный приемчикотшивать наглецов. Девяносто девять из ста замирали и растерянно спрашивали:чего?! – предоставляя Кире возможность отделаться от них. Однако сейчас ейповезло налететь на сотого.

– Es una lastima![4] – спокойно ответствовал «наглец» – и далгаз.

Кире потребовалось некоторое время, чтобыпонять: он все-таки отправился Afuera. А прямо перед ней… прямо перед ней товспыхивает, то гаснет красная надпись: «ЗАО «Эротический театр «Мадонна».

Кира опасливо возвела к небу глаза, но тут жесообразила, которая из двух Мадонн имелась в виду владельцами данного ЗАО, и отсердца слегка отлегло.

Итак, она у цели. Но ведь за вход надоплатить, а чем? Может быть, попросить того кряжистого парня, который курит увхода, провести ее? Но, сколько она слышала, билет в такие злачные местадовольно дорого стоит, зачем бы ему тратиться? Не потребует ли, чтобы охочая доразвлечений незнакомка рассчиталась с ним все той же валютой, которойрассчитывалась с Зозулей? Ну уж нет, извините: поиздержалась, как тотХлестаков, в дороге! Очевидно, придется-таки ждать открытия базара.

Она уже совсем собралась несолоно хлебавшиотчалить, как вдруг стоявший на крыльце парень отбросил сигарету и неувереннымголосом сказал:

– Эй, Дездемона! Что стоишь, какнеродная? Ты, в натуре, молилась сегодня на ночь или нет?

Этот вариант перевода, разумеется, непринадлежал ни к одному из известных Кире. И все-таки ответила она совершенноавтоматически, просто потому, что реплика: «Have you pray`d to night,Desdemona?» – требует реплики, – в строгом соответствии с оригиналом:

– Ay, my lord… If you say so, I hope youwill not kill me.[5]

– Чего? – растерялся парень. –Нет, ты знаешь, я по-украински ни бельмеса, ты уж лучше по-человечески говори.

– Speak English! – глумливо добавилаКира, и парень обрадовался:

– Ах, инглиш? Ну, по инглишу у насДениска спикает. Пошли, поболтаете по-свойски! – И, уверенный, что языкжестов окажется более понятен для Дездемоны, взял ее за руку – и потянул засобой, в полутемные недра ЗАО, мимо красочного объявления: «Господа!Убедительно просим не ломать дверь: помещение заказано, посторонним входвоспрещен. Завтра казино будет работать в обычном режиме».

Кира шла, как во сне, размышляя о пользеклассического образования. Впрочем, еще неизвестно, какую пользу принесет ейпосещение сего местечка. Не лучше ли дать деру, пока не поздно? «Ничего. У меняесть оружие!» – вспомнила она, и, как ни странно, эта мысль немного успокоила.

Кира огляделась – испуганное мельтешеньепостепенно улеглось, и она смогла кое-как примениться к местности.