Рэйм, будучи моим дальним родственником по материнской линии, обладает лишь слабо выраженным даром эмпатии. Эмоции он чувствует далеко не так явно и многогранно, как я, и только направленные на него лично. Но ложь улавливает намного лучше. Его не сбивают с толку лишние ощущения. 

А ведь мне она прямо об этом не заявляла. Скорее подстраивалась под то, что слышит, периодически сбивая меня с толку.

И у неё это отлично получалось.

Подозрительно всё это. 

Дорога во дворец пролетает за деловой перепиской с моим секретарём и изучением докладов ищеек Рэйма. В том, что Анна провела столько времени у своей дуэньи, ничего удивительного не было. Эта старая карга имеет, или имела, слишком большое влияние на мою жену.

Но вот странное дело, никто не знает, где её высочество находилась целый час перед тем, как отправиться в гости к почтенной данне. Служанки утверждают, что в личных покоях принцессы в это время не было. А стража не видела мою супругу в саду, где она собиралась гулять.

Надо допросить всю смену стражников, которая дежурила в это время во дворце, и выяснить, где её носило целый час.  

Прибыв во дворец, я, игнорируя приветствия встречных придворных и вельмож, сразу же направляюсь к отцу в кабинет. В приёмной приветственно киваю седому, длинному и прямому, как жердь, Гийому, секретарю его величества короля Гельмута. И увидев ответный кивок и выразительный взгляд на дверь, означающий, что меня ждут, сразу же захожу в кабинет. Отработанным с детства усилием воли полностью и наглухо закрывая своё эмпатическое восприятие.

– Приветствую, ваше величество, – склоняю голову в положенном учтивом жесте.

И, не дожидаясь разрешения, прохожу к креслам для посетителей. Прошли уже те времена, когда я сопливым пацаном стоял перед отцом навытяжку, надеясь на его одобрение. Давно прошли. Ещё тогда, когда я понял, что мамина вечная тоска и страх, не только его дурным характером и ядовитым языком спровоцированы. 

– Ты бы ещё часа два ехал, – раздражённо морщится Гельмут, поднимая взгляд от документов. – Когда до тебя уже дойдёт, что в особняке наследного принца Арганды должен быть собственный стационарный портал? Раз уж ты отказываешься жить во дворце, как положенно моему наследнику. Или я вечно должен тебя ждать часами, когда ты мне нужен? 

– В моём доме должно быть только то, что я считаю нужным, – ровно произношу уже в который раз. – Ты хотел поговорить о необходимости порталов?

– Нет. Я позвал тебя, чтобы спросить, какого беса ты творишь? Ты должен быть сейчас в Адожене и дожимать сопляка Азима до нужных нам соглашений.

Заявление полностью в духе отца. Так же привычно, как и отвратно. 

– С Азимом мы достигли всех нужных соглашений. Дальше Грегориаш справится сам.

– Этот твой протеже такой же мягкотелый, как ты, – презрительно морщится его величество. – Я назначил главой нашей делегации Иаго Вэлеско. В Босварию поедет он, раз уж ты примчался юбку жены стеречь. Кстати, где она?

                                         Лана

День, который начинался, как череда эмоционально-ярких впечатлений и потрясений, внезапно превратился в долгое и однообразное ожидание… неведомо чего.

Принц ушёл, по сути, запретив мне выходить из комнаты. А мне ничего не оставалось, кроме как послушаться. Аргументы он привёл веские. Да и просто… глупо ведь лезть на рожон и спорить с тем, от кого зависит твоя жизнь… да ещё новая и пока непонятная, как в моём случае. 

Так что сижу я взаперти, как Федерик и рекомендовал. После завтрака, который мне накрыли тут же в гостиной, устроилась в будуаре в уютной нише у окна, забравшись с ногами на мягкую, обитую вишнёвым бархатом, изящную кушетку и обложившись вышитыми подушками. Читаю исторический роман о деяниях древнего короля Арганды Изандра, основавшего род Арганди, отложив в сторонку стопочку романтических новел о нежных девах и их доблестных рыцарях. И периодически выпадаю из реальности, смотря в окно и вспоминая наш с Федериком… почти поцелуй. И то, что последовало за ним.

О том, почему меня так тянет к этому мужчине, думать пока не хочется. Это не столь важно. И вполне контролируемо. Мне так кажется. 

Но сейчас меня больше волнует то, что «муж» мне достался очень проницательный и подозрительный. Стоит только вспомнить, как он отреагировал на мой вопрос об этой интересной штучке, почтовом футляре. Виду не подал, но по моим ощущениям сразу как-то подобрался весь, закрылся, насторожился.

А ведь таких моментов может быть ещё бессчётное количество. Ничего не зная о реалиях магического мира я могу даже понятия не иметь чем именно себя выдаю. Всё ведь потерей памяти не объяснишь.

Нет, можно, конечно, играть дурочку. Можно ничего не спрашивать. Может, ещё что-то можно... Но сколько я так выдержу? Всю жизнь? Точно нет.

Тогда что?

Признаваться? Хотя бы Федерику? Теперь, после знакомства с ним, ответ на этот вопрос уже не настолько категорично-отрицателен. Мне начинает казаться… что он возможно бы понял.

Понимаю, что такие выводы делать ещё рано, но… возможно, с этим мужчиной у нас могла бы получиться настоящая семья. И обманывать его… не по мне это.

Но и признаваться пока страшновато. Слишком мало данных.

А-а-а-а, как всё сложно! А с другой стороны… не помню, когда я в последний раз чувствовала себя настолько живой, настолько жаждущей жизни во всех её проявлениях.

Может, всё дело в юном энергичном и здоровом, если не считать магического ранения, теле, бурлящих гормонах и так далее, а может, в том, что здесь в другом мире я могу всё начать сначала, получить и попробовать то, чего не смогла в своей прошлой жизни, воплотить в реальность свои мечты… Не знаю в общем. Но собственный позитивный настрой после затяжной депрессии и долготянущегося состояния загнанной лошади не может меня не радовать. Мне хорошо, задорно и азартно, несмотря на все непонятности, сложности и опасности. 

Откинувшись головой на спинку, смотрю, как в саду за окном носятся друг за дружкой девчонки. Смеются, что-то кричат друг другу. Такие растрёпанно-милые. Но вот одна вскидывает голову, к чему-то прислушиваясь, что-то говорит сестре, и они буквально в мгновенье ока испаряются из виду. Словно в воздухе растворяются.

А через пару минут на этой самой дорожке появляется молодая женщина в строгом тёмно-сером платье. Явно разыскивая проказниц-принцесс. Наверное, гувернантка. Красивая. Лет двадцати пяти на вид. Чем-то Джэйн Эйр мне напоминает из моей любимой экранизации две тысячи одиннадцатого года. Только волосы темнее.

Хм. Интересно, а в этом мире случаются романы между гувернантками и отцами их воспитанников? Думаю, что вполне могут. Особенно, если отцы свободны. И так хороши собой, как Федерик.

Упавшее из-за вынужденного затворничества настроение, неожиданно как-то портится ещё больше.