Не его, Сиверса, кое-как на глазок присобаченные к плечамграбли, — другие.

Они вообще были другими, все эти балетные мальчики идевочки. Не мальчики и не девочки, коню понятно, но все равно, предательскиюные. Похабно стройные. Издевательски совершенные. В ярких немыслимых лосинах,небрежных платках, забавных гетрах. Конечно, у балетных была и другая одежонка,нерабочая — всякие там Гуччи-шмуччи, Кардены-мардены, Версачи-фигачи… БычьеСердце тихо вздохнул и посмотрел на себя глазами балетных: замызганная потнючаяфутболка, мятый пиджачишко и подстреленные джинсы никому не известной турецкойартели «Коне». Все это тряпье было куплено на Апрашке [3] сединственной целью — прикрыть кусок нездорового ноздреватого мяса по имениАнтон Сивере.

«Надо заниматься физкультурой. А лучше — акупунктурои. Алучше йогой, — подумал Бычье Сердце и принялся яростно чесатьбрюхо. — А лучше ничем не заниматься, а потрясти как следует всех этихбалетных аскарид. Не ущучу, так хоть развлекусь».

…Развлекаться Бычье Сердце начал с кабинета директора«Лиллаби» Максима Векслера.

Максим Векслер оказался обладателем двойного подбородка ирыхловатой фигуры, что несколько утешило Бычье Сердце.

Векслер отнесся к Антохе как к родному, усадил в кресло идаже предложил хряпнуть коньячку.

— Я на службе, — мягко запротестовал Бычье Сердце.

— Да-да, конечно, извините, ради бога, — сразуопомнился Векслер. — Просто голова кругом со всеми этими событиями.

Рома, Рома… Уму непостижимо! У вас уже есть версии?

— А у вас?

Векслер посмотрел на Бычье Сердце с испугом.

— Что вы! Какие версии! Для меня это как гром с ясногонеба. Что же теперь делать-то?

— В каком смысле? — осторожно поинтересовалсяБычье Сердце.

— Вы понимаете… Наш проект «Русский Бродвей»… Онзатевался под Валевского. И деньги давали под Валевского.

В Америке его обожают. Да и в Европе тоже. Это жетемперамент Барышникова и нежность Нуриева! Новый русский гений танца!

Новый русский — это точно, судя по тачке.

— Рома, Рома! — продолжал заламывать рукиВекслер. — Просто в голове не укладывается! Милейший человек, все еголюбили… Да что там любили — боготворили! Что же теперь будет со всеми нами?!

— А что будет? Ничего. Работайте, как работали.

— Не получится! — затряс обоими подбородкамидиректор «Лиллаби». — От Сороса уже звонили с соболезнованиями. И изамериканского консульства. Они, конечно, дипломатически помалкивают, но проектна грани. На грани проект!

Рыхлый космополит-директор, метущий подолом передамерикашками, стал несколько раздражать Бычье Сердце.

— Так уж и на грани? — ощерившись в ироническойулыбке, спросил он у Векслера.

— Валевский не только исполнитель ведущих партий, он —хореограф. Блистательный хореограф. Без него мы пропали…

— Ну, пока не пропали, ответьте на несколько вопросов,которые интересуют следствие.

Максим Векслер тотчас же перестал причитать, нервно поправилшейный платок и уставился на Бычье Сердце с почтением.

— Готов помочь, вот только не знаю, смогу ли я пролитьсвет…

— У Валевского были враги?

— Какие враги?

— Ну, не знаю… Другие хореографы, например, —ляпнул Бычье Сердце. — Не такие блистательные…

— Что вы! — Векслер даже рассмеялся абсурдностипредположения майора. — Враги у Романа? Это нонсенс!

— Я слыхал, что в вашей.., так сказать, артистическойсреде люди не очень ладят между собой. Живут как пауки в банке, одним словом.

— Пауки в банке не живут, — проявил завиднуюосведомленность о мире членистоногих Векслер. — Пауки в банке умирают. Чтоже касается артистической среды, как вы изволили выразиться… Конечно, и у нассуществуют завистники. Но завидовать можно таланту, который соизмерим с другимталантом. Или — с бесталанностью, если угодно. Валевский — не талант. Валевский— гений. А гениальность лежит в несколько иной плоскости. Талант — имеетчеловеческую природу, а гениальность есть промысел божий. И гению завидоватьтак же смешно и нелепо, как Иисусу Христу. Или солнцу, если вы материалист. ИлиАкрополю, потому что ему больше тысячи лет… Гений обречен либо на непонимание,либо на идолопоклонничество. О зависти и речи быть не может… Нет, у Романа небыло врагов.

— Понятно. А когда вы видели Валевского в последнийраз?

— Сразу скажу, что был не последним, кто видел его в..,добром здравии, — моментально отбоярился от контактов с трупом Векслер.

— А кто видел его последним?

— Из наших?

— Из ваших.

— Лика Куницына и Женя Мюрисепп…

Видите ли, произошла довольно странная история. Как развечером в прошлую пятницу… Они собирались на день рождения, сразу после репетиции.Все втроем… К одному из наших меценатов… Он американец, но человек русской,абсолютно русской души. Прекрасно разбирается в нашей культуре, сам женат нарусской. Его зовут Грэг Маккой, и у него бизнес в России.

«Знаем мы этот бизнес, — с желчью подумал БычьеСердце, — вынюхивать, высматривать, прикармливать потенциальных предателейи разваливать отечество изнутри. На пару с женой-шпионкой. Колобка Векслератоже, видать, прикормили. И даже раскормили на нашу голову. Ишь как заливается,чуть из штанов не выпрыгивает».

— Мы все должны были встретиться у Грэга на вечеринке вчесть дня рождения.

Но Роман туда не приехал. То есть не доехал. Лика и Женябыли с ним…

— Может быть, пригласим их?

— Да-да, конечно, — засуетился Векслер. — Я ктому и веду. Информация из первых рук всегда важна. Они все обстоятельно вамрасскажут…

Через десять минут в кабинете директора появился молодойчеловек, представленный Сиверсу как Евгений Мюрисепп.

Еще через пять подтянулась девушка — Лика Куницына.

— Не буду вам мешать, — интимно шепнул ВекслерБычьему Сердцу и с неожиданным для его комплекции проворством скрылся задверью.

— Ну, — хорошо поставленным голосом произнес БычьеСердце. — Будем знакомиться. Я майор Сивере, из уголовного розыска.Расследую дело об убийстве вашего коллеги.

В гробу они видели это знакомство.

В гробу они видели майора Сиверса. В гробу они виделиуголовный розыск. Именно это было написано на их гладких отрешенных лицах — «вгробу». Бычье Сердце выждал секундную паузу, соображая, к кому бы из двоих обратиться.Девка была еще та, типичная балеринка, с тонкими, собранными в целеустремленныйпучок волосами и костями, как у воблы. Эти кости самым гнусным образом лезли вглаза Бычьему Сердцу. Равно как выпирающие из-под трико ребра, с махунасаженные на позвоночный столб. Балеринка на Сиверса не смотрела, это былониже ее одетт-одиллиевского, жизелевского, распротак его балетного достоинства.Она лишь слегка хмурила несуществующие, обозначенные серебряным колечком брови— тоже, нашли моду, кожу протыкать где ни попадя!