– Сыр? – говорит Хьюго, и она смеется.

– Что самое интересное, – опуская фотоаппарат, произносит Мэй, – с тех пор, как… короче, я уже давно ждала какой-то искры. Не зная, случится ли она вообще.

– Полагаю, они не растут на деревьях? – говорит Хьюго, а когда она поднимает на него глаза, скребет подбородок и добавляет: – В смысле – идеи.

– Нет, они точно не растут на деревьях. Но раньше у меня никогда не было с этим проблем.

– Раньше?

– До того как меня не приняли на кинематографический факультет. – Она говорит это быстро, словно срывает пластырь, но следующая фраза звучит куда мягче: – Хотя я по-настоящему гордилась тем фильмом.

Хьюго не знает, что можно сказать на такое. Он перебирает в голове вопросы и слова поддержки, но между ними повисает тишина.

– О чем он? – наконец спрашивает парень, и это явно неправильный вопрос.

К его удивлению, лицо Мэй тут же мрачнеет, она расстегивает сумку и аккуратно убирает камеру.

– Это больше не имеет значения, – говорит девушка. – Очевидно, что у меня не вышло.

– Но ты знаешь хотя бы, почему…

– Все нормально, – резко отвечает Мэй. – Я все равно поступила в Университет Южной Калифорнии, просто не на кинематографическую специальность. Но я планирую подавать заявление на перевод. И поэтому мне так нужно снять другой фильм.

– К какому времени тебе нужно его снять?

Мэй кривит рот.

– Ну, формально ты не можешь подавать такое заявление до окончания второго курса. Но я думаю, ничего страшного не случится, если я попробую перевестись раньше, особенно если у меня получится снять что-то по-настоящему классное. Настолько классное, что они не смогут это проигнорировать.

– Что-то про то, как… Айда описывает четыреста восемьдесят два приема пищи за все их путешествия на поездах?

Девушка улыбается.

– Иногда отличные идеи возникают самым невероятным образом.

– Тогда тебе, пожалуй, стоит взять интервью у Роя, – шутит в ответ Хьюго.

Чуть позже в купе появляется Людовик и застилает им постели. Затем они по очереди стоят в коридоре, чтобы дать друг другу переодеться ко сну. Сначала выходит Мэй, а когда возвращается, то Хьюго уже одет в серую футболку и пижамные штаны с изображениями резиновых уточек. Девушка невольно улыбается.

Несколько минут спустя подходит черед Хьюго смеяться.

– Это облачка или ватные шарики?

Мэй принимает негодующий вид.

– Это барашки!

– Точно, – соглашается Хьюго, залезая на верхнюю полку. Места там – как в гробу, и ему едва удается нормально улечься. – Это на тот случай, чтобы ты могла посчитать их, если не можешь заснуть?

– Типа того, – выключая свет, отвечает она.

Какое-то время они молча лежат в темноте. Из коридора то и дело раздается шум, когда другие пассажиры проходят в крошечную уборную. Но Хьюго уже понимает, что здесь у него не будет проблем со сном – есть что-то удивительно успокаивающее в легком покачивании поезда. Он изо всех сил старается держать глаза открытыми, вспоминая все вещи, с которыми сравнивал его храп Альфи: бензопила, труба, слон и даже – какая ирония! – поезд. Если Мэй уснет первой, ему не придется сгорать от стыда, но девушка еще ворочается и шуршит простынями.

Хьюго пробует перевернуться на бок, но места слишком мало. Почему-то из его головы до сих пор не идет то, с какой решимостью Мэй шла к Айде, и ему, на удивление, очень хочется узнать, что получится из интервью.

– Ты поэтому здесь? – спрашивает он, и слова звучат слишком громко в темноте. Ему слышно, как двигается в своей постели Мэй. – Чтобы снять фильм?

– Может быть, – отвечает она. – Наверное, да. В какой-то мере.

Хьюго лежит тихо и ждет, когда девушка продолжит, но она молчит, и тогда он спрашивает:

– А зачем еще?

Повисает долгая пауза, а потом раздается ее ответ:

– У тебя когда-нибудь возникало чувство, что нужно что-то поменять? Или просто сделать шаг за пределы своей обычной жизни, хотя бы на минутку?

– Да, – отвечает Хьюго, и его сердце колотится сильнее – он, как никто, понимал, что она имеет в виду.

– Я так сильно хотела этого – поступить на кинематографический факультет. Ты даже не представляешь! И самое страшное не в том, что меня не приняли, а в том, как я это переживала. – Мэй смеется, но совсем не весело. – Я считала, что кого-кого, а меня точно возьмут.

– Ты правда так считала? – переспрашивает Хьюго, не понимая, как можно быть настолько уверенным в чем-то.

– Угу. А хочешь знать почему?

– Почему?

– Потому что я хороша в том, что делаю. И пусть это звучит чересчур амбициозно. Но это факт. И я хочу получить шанс стать еще лучше.

– Ты его получишь, – отвечает Хьюго, сам не зная почему. Он никогда не любил что-то настолько, насколько Мэй любит снимать фильмы, и ему бы хотелось знать, каково это – иметь такую страсть. К чему бы то ни было.

До него снова доносится ее голос:

– А как насчет тебя? Почему ты здесь?

– Потому что меня бросила девушка, – с усталой улыбкой отвечает Хьюго.

– Ну да, точно. Но большинство после такого вообще бы никуда не поехали. Тем более не стали бы прикладывать столько усилий, чтобы найти человека с таким же именем и не потерять билет. А что, если бы я оказалась какой-нибудь буйнопомешанной?

Он смеется.

– Я еще не выяснил это наверняка.

– Нет, серьезно – почему ты отправился в это путешествие?

Хьюго не торопится отвечать. Даже несмотря на тесную постель, ему приятно лежать здесь под шум поезда и звуки ее голоса, и он совсем не хочет испортить это блаженство разговорами о своих запутанных чувствах касательно своего будущего, своей семьи и всего прочего. Он чувствует, как Мэй ждет его ответа, а молчание все затягивается.

– Это долгая история, – наконец отвечает он и даже в темноте ощущает на себе ее внимательный взгляд.

– Все хорошие истории долгие.

Уже глубокая ночь, а они всё разговаривают. В темноте почему-то это легко, и когда Мэй смотрит на часы и видит, что уже больше двух, ей вдруг приходит в голову, что она поделилась с Хьюго – хотя с момента их знакомства не прошло еще даже суток – многим больше, чем, например, с Гарретом.

Мэй не может избавиться от ощущения, что слишком быстро и совсем не задумываясь сбросила с себя цепи своей обычной жизни, как сбрасывают одежду; кажется невероятным, что она делит комнату с парнем, которого знает меньше двадцати часов.

– Дело не в том, что я совсем не хочу поступать в университет, – говорит Хьюго, и она слышит глухой стук, когда он слабо бьет кулаком по потолку купе. – Я же не какой-то чертов идиот. И мне нравится получать новые знания. Просто мне не хочется учиться именно в этом конкретном универе.