Эва Эверт поймала Астрид на слове и на следующий конкурс прислала в Rabén & Sjögren новую рукопись. На этот раз она вновь получила от ворот поворот, но Астрид выполнила свое обещание – внимательно прочитав рукопись, написала в ответ:

«Дорогая фру Эверт!

У меня сложилось впечатление, что сюжет построен на реальных событиях из жизни, так ли это?

Должна сказать Вам, что я прочитала Вашу рукопись с большим интересом. Невольно проникаешься симпатией и к Ненне, и к самому автору, который явно неплохо разбирается в психологии. В книге много удивительных наблюдений и в целом очень теплая интонация. Отдельные куски весьма удались. Вы подобрали замечательный материал, однако огорчает то, что Вы не совсем владеете техникой повествования. Если вы отметете все лишнее и постараетесь отточить форму и содержание, то, думаю, у Вас получится превосходный роман о взрослении девочки, если не ошибаюсь, в 20-е годы»[xxxiv].

Это письмо было написано в очень трудный для Астрид период – после смерти ее мужа Стуре. Тем не менее она сдержала обещание. Это было письмо из трех страниц с подробными комментариями, с конкретными примерами, она рассматривала рукопись шаг за шагом, писала о каждом герое.

Эва Эверт ответила молниеносно:

«Огромное и искреннее спасибо за проделанную Вами работу и за то, что Вы так внимательно прочитали рукопись! Я все поняла и увидела недостатки, о которых Вы написали, – разумеется, рукопись могла бы быть лучше… Думаю, я попытаю счастья еще раз и надеюсь, фру Линдгрен, что Вам не придется огорчаться, если моя рукопись снова окажется у Вас на столе!»[xxxv]

Другого раза не было. Обстоятельства у Эвы Эверт сложились иначе, рукопись была отложена в долгий ящик. Но в 1985 году, тридцать три года спустя, Астрид Линдгрен, которая к тому времени давно была на пенсии, пришло письмо и посылка с книгой. В письме Эва Эверт рассказывала, что рукопись, много лет тому назад прочитанная Астрид, вышла в одном небольшом издательстве.

Гунборг Вильд прислала рукопись на конкурс Rabén & Sjögren в 1962 году. Премии она не получила, но и ей Линдгрен написала ответ, из которого было ясно, что она видит в Гунборг потенциал хорошей писательницы:

«Дорогая фру или фрекен Вильд, не знаю, как к вам[33] правильно обращаться.

Зато знаю, что вы прислали на наш конкурс превосходную книгу, трогательную и красивую, со страниц которой словно доносится аромат шведских шхер. Пусть жюри посчитало, что это книга скорее о детях, чем для детей – таковым был один из его аргументов. Другим был объем. Для детской книги текст чересчур велик, и многие эпизоды в нем повторяются. Рукописи пойдет на пользу, если оставить в ней только самое существенное… Концентрат книги о Бабиэлле мы готовы купить и опубликовать. Буду рада, если вы обдумаете это суждение и напишете пару слов в ответ. Или позвоните, и все обсудим по телефону. А пока что рукопись будет лежать у меня.

Гунборг Вильд переписала текст, сократила и прислала в издательство. Но Астрид была по-прежнему недовольна:

«Дорогая Бабиэлла, прочитала, обдумала, прикинула объем твоей рукописи и пришла к выводу, что ее следует еще сократить: чтобы в магазине книга стоила приемлемых денег, она должна быть гораздо тоньше… Поэтому, милая моя Бабиэлла, прошу тебя уменьшить рукопись до 170 000 знаков… С высоты своего циничного мнения о том, что хотят или не хотят читать дети, я бы удалила несколько глав, а именно “Китайцы”, “Коврик ”, “Тетушка Вестерберг” и “Фрекен Агнес”. Наверное, тетушку Вестерберг целиком из книги убирать не надо, можно оставить ее в главе “Путешествие на санях”, но отдельную главу ей отводить не стоит. Фрагменты с ее участием можно вставить в главу “Путешествие на санях”.

Ну что, расстроила я тебя? Надеюсь, нет. Ты всегда можешь запросто позвонить мне и обсудить, что да как.

Гунборг Вильд сделала, как велела Астрид, и в 1963 году «Бабиэлла» была опубликована[xxxvi].

В 26 лет Эва Бергольд отправила свою рукопись на конкурс Rabén & Sjögren. Она никогда не встречала Астрид Линдгрен, но та ответила ей с дачи в Фурусунде:

«Дорогая Эва Бергольд, талантливая моя девочка, я сижу сейчас на балконе в летнем домике в Фурусунде и наслаждаюсь твоим “Осенним семестром”. Ты пишешь и забавно, и утонченно, и мы бы с радостью опубликовали твою книгу. Однако как бы я ни восхищалась рукописью, мне кажется, в ней есть некоторые изъяны, которые, я надеюсь, ты сможешь исправить. По-моему, в своей любви к абсурду ты подчас заходишь слишком далеко, забывая, что представляет собой книга в целом. Ты перескакиваешь с одного на другое. А ведь это, несмотря ни на что, история реалистическая. Язык допускает любые выверты, но сам ход событий не может вдруг вырываться из реалистической канвы, иначе читатель начнет недоумевать, о чем речь».

Письмо было длинным – две страницы формата А4, исписанные убористым почерком, с массой рекомендаций и предложений, но конец его был ободряющим:

«Ну что, расстроила я тебя? Вот, думаешь, бабка старая, только и знает, что критиковать? А ты посмотри, как мало пометок я оставила в тексте. Остальное мне понравилось, и пока я не могу так подробно пройтись по всему тексту, сама понимаешь»[xxxvii].

Два месяца спустя Эва Бергольд ответила:

«Прошло много времени с тех пор, как я получила от вас мудрое, теплое и полное заботы письмо… Извините, что не ответила раньше – слабое здоровье давало о себе знать все лето. Спасибо за дельные замечания. Чувство, будто я прошла курсы creative writing или ремесленного мастерства; согласна со всем вами сказанным»[xxxviii].

Книга вышла в свет в 1968 году под названием «Осенний семестр». Она была единственной книгой Эвы Бергольд. Весной 1969 года она умерла от диабета.

Эва Эверт, Гунборг Вильд и Эва Бергольд получали письма от Астрид, будучи молодыми писательницами, чьи книги прежде не публиковались. По письмам Астрид видно, как она старалась соблюдать баланс между похвалами и критикой. Она видела у этих девушек писательский потенциал и не хотела с самого начала отвращать их от литературной работы, но в то же время честно излагала свои мысли и давала полезные советы. Поражает теплая и душевная интонация, особенно учитывая тот факт, что Астрид не была лично знакома с адресатами. Нетрудно догадаться, какое значение имели ее письма. Внимательное отношение Астрид к рукописям было существенным поводом для писателей работать с Rabén & Sjögren.