— У меня есть чай, но не с чем его пить, — скидывая в прихожей пальто, сообщила хозяйка. — Вообще-то я живу с подругой, теперь она уехала в деревню, к родственникам. А мне много не нужно — вполне достаточно чашки чая с баранками. Баранки вчера закончились, а я не успела купить.

— Я сбегаю в кондитерскую, — вызвался Влас, раздеваясь и передавая пальто швее.

— Как, без пальто? — рассмеялась девушка, которой фотограф, несомненно, нравился.

— Ерунда, тут близко. Я приметил в соседнем доме прелестный кондитерский магазинчик.

Влас выбежал за дверь и вскоре вернулся, неся коробку с сахариновыми пирожными.

— Вы поспели прямо к чаю, — сообщила Соня, указывая на две дымящиеся чашки.

Воскобойников водрузил на стол перевязанную ленточкой коробку и, согреваясь, энергично потер руки.

— Вот и отлично! Я голоден, словно зверь. — И без перехода выпалил: — Так вы согласны?

— На что я должна согласиться? — растерянно заморгала Макарова.

Усевшись за стол, Влас отхлебнул горячий чай и невинно пояснил:

— На то, чтобы я запечатлел вас в образе Офелии.

— Какая из меня Офелия? — развязывая коробку и придвигая к гостю пирожные, улыбнулась Софья Андреевна. И, взявшись за работу, игриво добавила: — Да и почем я знаю, что вы на самом деле фотограф? Может, вы просто девушкам голову морочите?

Влас смотрел, как иголка в ее руках проворно снует туда-сюда, возвращая испорченному карману первоначальный вид, и злорадная радость переполняла его. «Ишь, овечкой прикидывается! А сама такие вещи творит, что подумать страшно. Не веришь, что я фотограф? А вот я сейчас тебе, голубушка, докажу!»

Он выбрался из-за стола, отправился в прихожую, откуда вернулся с кофром, вытащил и сунул швее под нос пачку фотокарточек, прихваченных в архиве у Пиголовича. Соня впилась в снимки глазами, пытаясь разобрать, что же она видит перед собой.

— Кто это? — чуть слышно проговорила она.

— Это Лизавета Лукьянова. Узнаете ридикюль? Если плохо видно, пожалуйте лупу.

Для большей наглядности Влас вложил в руку растерявшейся Соне прихваченную у архивариуса лупу, и та завороженно стала через нее смотреть на фотографию. Влас дал ей время проникнуться ужасом увиденного и сухо осведомился:

— Признайтесь, Софья Андреевна, Тадеуш фон Ченский прислал к вам князя Зенина с просьбой вшить в сумочку погибшей карту висельника.

Девушка дернулась, как от удара, и испуганно произнесла:

— Поверьте, я не знала! Он не сказал, для чего.

Влас торжествовал.

— А для того, душа моя, — вкрадчиво проговорил он, низко склоняясь к хозяйке, — чтобы красивая молодая женщина попала под колеса мотора и лежала на дороге, как раздавленная кошка. А также для того, чтобы князь Зенин, который заказал ее смерть, не перенес утраты и застрелился.

Соня всхлипнула и, выронив фотографическую карточку, закрыла лицо ладонями.

— Я никогда не думала, что это так страшно, — глухо звучал ее голос сквозь прижатые к губам ладони. — Если бы знала, ни за что не стала бы помогать фон Ченскому!

— Конечно, со стороны все выглядит гораздо романтичнее, — хмыкнул Влас. — Магические обряды, карты Таро, заговор на смерть и таинственная сила, вершащая людские судьбы. А на деле, голубушка, все именно так. Трупы выглядят на редкость омерзительно. Да и денег вам, должно быть, заплатили немало. Оттого вы в них и не нуждаетесь.

Спрятав лицо в ладони, Макарова молчала. Тогда Влас вынул из кофра пачку снимков, предназначенных для завтрашней аудиенции во дворце, и протянул одну из фотографических карточек Софье.

— Будьте любезны, взгляните. Что вы можете сказать о книге в руках Ее Императорского Величества? Ну же, берите лупу и смотрите как следует, не стесняйтесь!

Девушка убрала руки от лица, навела стеклышко лупы на Александру Федоровну и застыла как громом пораженная, не отрывая исполненного ужасом взгляда от фотокарточки.

— Вам знаком этот молитвослов? — напирал Влас.

Швея молча кивнула. А потом залепетала быстро-быстро:

— Этого не может быть! Когда служанка Великой княгини Милицы делала мне заказ золотом расшить муаровый переплет, она говорила, что ее госпожа преподнесет молитвослов подруге императрицы! Жаловалась на Вырубову и ее приспешника Распутина. Раньше, говорит, не бывало дня, чтобы императрица не пригласила сестер-черногорок во дворец, а когда появилась Вырубова — Александра Федоровна переменилась к черногоркам. Служанка Великой княгини глумилась, что Милица Николаевна подарит Вырубовой бесовское в святом. Смеялась — к одному молитвеннику Вырубовой — неказистому мужику Гришке Распутину — прибавится молитвенник другой, роскошный, богатый — из черного муара, да с золотом! Выходит, служанка меня обманула? Молитвослов предназначался императрице?

Влас закурил и задумался. Это что же получается? Милица черногорская из злого чувства мести преподнесла роковой подарок с заговоренной картой Анне Александровне, а Вырубова, желая угодить подруге, без сожаления отдала красивую и дорогую вещь? И ведь как хитро придумано! Ни один здравомыслящий человек не заподозрит опасности в сборнике святых молитв. Сердце Власа защемило от умиления. Аннушка Вырубова, простая душа, бессребреница, преданная подруга, готова последнее Александре Федоровне отдать, так ее любит.

Полина рассказывала, что императрица ни дня не может прожить без Вырубовой. Поселила в дачном домике рядом с дворцом и посылает за ней чуть что, а вечерами тайком проводит в свои покои. В народе разное говорят, и может, в этой дружбе и нет ничего, кроме душевной привязанности, но для чего же напускать столько таинственности? Весь дворец знает, что Анна тайно бывает у Александры Федоровны, но императрица все равно делает из этих встреч секрет.

При воспоминании о Полине на душе заскребли кошки. Нехорошо он с ней поступает. Морочит девушке голову, хотя никогда на ней не женится. Он вообще никогда не женится. Ибо та, кого он боготворит и с кем хотел бы никогда не разлучаться, недосягаема, как солнце. Как луна. Как звездная россыпь в ночном небе. Это секрет, который Влас бережно хранит и никому не поверяет. И тайну его зовут Анастасия. Великая княжна Анастасия Николаевна Романова. Нет, она, конечно, не так красива, как Великая княжна Ольга Николаевна, и не так рассудительна, как Татьяна, и женственного обаяния Марии Николаевны у нее нет. Зато Анастасия похожа на рыженькую озорную лисичку, шаловливую и резвую, охочую до игр и шалостей, и по характеру гораздо ближе Власу, чем ее уравновешенные сестры.

В первый раз Влас увидел Анастасию в конце лета. Он пришел во дворец в качестве ассистента Магельского, вызванного заснять развлечения царской семьи, да так и просмотрел всю съемку на младшую Великую княжну, резвящуюся у «американских гор», воздвигнутых посреди просторной залы.