Но напрасно Александра надеялась. Стоило ей войти в комнату,где был накрыт стол, как она натыкалась на взгляд Ангелины Владимировны, ивыражение ее глаз было таким, что у Александры начинали трястись руки, борщвыплескивался через край тарелки, стопка блинов угрожающе кренилась, и она лишьчудом не роняла тарелки. В конце концов, не выдержав, Александра скрылась накухне и здесь, возле раковины с грязной мыльной водой, получила недолгуюпередышку. Она мыла, мыла, споласкивала, споласкивала эти бесконечные тарелки,которые невесть откуда возникали и пропадали невесть куда, но вдруг ее словнобы шилом в бок ткнули. Обернувшись, Александра увидела в дверях мачеху, котораястояла, вытянув шею, и смотрела, смотрела на нее…

Тут же появилась соседка, схватила Ангелину Владимировну забока, утащила в коридорчик, бормоча что-то успокоительное, а Александра усталооперлась на раковину и так стояла, пока вода не начала выплескиваться черезкрай. После этого она еще поработала несколько минут, а потом почувствовала,что начинает задыхаться. И тогда она ушла, понимая, что в последний разпереступает порог этого дома, что не вернется сюда никогда.

Она почему-то тащилась еле-еле, скользя и спотыкаясь накаждом шагу. Приостановилась под фонарем и посмотрела на часы.

Господи! Она опоздает, точно опоздает на последний автобус!А еще так далеко…

Обернулась растерянно – и вдруг увидела в снежной круговертиприближающиеся фары. Махнула рукой без всякой надежды, однако фары приветливомигнули, и потом большой черный автомобиль притормозил рядом с Александрой.

Она начала бестолково терзать ручку двери, бормоча:

– Подвезите до автовокзала, пожалуйста.

Дверца почему-то никак не открывалась, а сквозь затемненныестекла не было видно внутренности кабины. Александра билась в дверцу, какбабочка – в окно, но вдруг кто-то мягко взял ее за руку:

– Погодите. Этак вы дверь сломаете, как тогда ехать?

Александра покосилась на высокого парня с припорошеннымиснежком волосами, мимолетно удивилась, что в такую стужу он бегает по улицамбез куртки, в свитере, а потом под его умелой рукой дверца открылась, и онанеловко взобралась на высокое сиденье.

Место водителя было почему-то пусто, Александра оглянулась,но дверца за ее спиной уже захлопнулась. Она растерянно моргнула, но тут же заруль вскочил человек, почему-то показавшийся ей знакомым. Снег таял на егосветлых волосах и толстом свитере.

Да ведь это тот самый парень, который помог ей открытьдверь!

«Как он здесь оказался?» – не в шутку озадачиласьАлександра, но тотчас до нее дошло, что это и есть водитель автомобиля.

– Вам до автовокзала, я правильно понял? – уточнил он.

Александра кивнула.

Заработал мотор.

– Ого, колотун какой на улице! – постучал зубами парень. –Включу-ка я печку, вы не против?

Она снова кивнула, и тотчас раздалось чуть слышное гудение.Повеяло теплом, таким блаженным, что Александра счастливо вздохнула, постепеннопереставая дрожать.

Автомобиль тронулся с места. Тихонько играла музыка, совсемчуть слышно, Александра даже не могла разобрать мелодию, но это было приятно.Водитель молчал. Александра тоже не испытывала особого желания вступать всветскую беседу.

Она склонила голову на спинку сиденья. Какая красиваямашина, как тут тепло и хорошо. Жаль, что нельзя доехать до Нижнего, у нееденег таких нет, да и неизвестно, куда направляется этот человек, может, имсовсем не по пути. А как было бы хорошо…

Александра вздохнула, пытаясь подавить зевок. В тепле,полумраке глаза закрывались сами собой. Господи, это сколько же времени онатолком не спала? Трое суток в подвале, да вчерашнюю ночь… Так устала, что даженет сил горевать по сестре. И обида на родных растворяется в этой усталости, всонливости. «Ладно, в автобусе посплю. А сейчас только вздремну, пока мы доавтовокзала едем, на одну минуточку», – пообещала она себе и с наслаждениемсмежила нестерпимо тяжелые веки.

* * *

– Геля! Геля! – окликнул кто-то.

Гелий обернулся. Голос был вроде бы знакомый, но в то жевремя и нет. И не понять, откуда кричат.

– Геля! Иди сюда!

Вот оно что: зовут из двора Ховриных. Что ж там такоеприключилось, что кричат с таким отчаянием? Он пошел – сперва медленно, потомбыстрее.

С опаской приоткрыл калитку – у Ховриных была здоровеннаяпсина по кличке Супермен, а попросту – Супер. Он, конечно, не набросился бы наГелия, но иногда любил показать, кто в этом дворе хозяин. Однако сейчас Супера,очевидно, загнали в дом, чтобы не пугал людей; хозяйка махала ему с крыльца:

– Ой, иди сюда, Христа ради!

– Здравствуйте, Елизавета Петровна, – настороженно сказалГелий, не веря глазам: всегда улыбчивое, добродушное лицо соседки было красным,распухшим. – Что-то случилось?

– И не говори! – всхлипнула она, скрываясь на летнейверанде.

Гелий осторожно поднялся по ступенькам, ожидая какой-тонеприятности. Но то, что предстало глазам, заставило его покачнуться.

Вся небольшая летняя веранда была забрызгана кровью. Потекиуже потемнели и засохли, почему-то первой мыслью Гелия было, что их теперьнипочем не смыть, придется отдирать вместе с обоями. И еще чем-то коричневым,темным были измазаны стены и пол, на котором… Он только раз глянул – и выскочилобратно на крыльцо, пытаясь подавить рвотный спазм. Зачерпнул из бочки дождевойводы, плеснул в лицо, потом еще раз, еще. Стало немножко легче.

Устыдясь своей слабости, Гелий на ватных ногах вернулся наверанду, где навзрыд плакала Елизавета Петровна, беспомощно глядя на громаднуюовчарку – вернее, ее труп. Уже закоченелый, обезглавленный труп…

Вся шерсть Супера была в крови и вдобавок покрыта чем-тоотвратительным, черным и зловонным. Гелий понял, что неизвестный убийца нетолько прикончил пса, но и надругался над ним, унизил несчастное животное,вымазав его и веранду своими экскрементами.

Тошнота опять подкатила к горлу. Гелий схватил под рукуЕлизавету Петровну и вместе с ней выскочил на крыльцо. Остановился, прижал ксебе соседку. Он был невысокий, худой, но Елизавета Петровна оказалась так маларостом, что даже ему едва доставала до плеча. Она уткнулась юноше в грудь идала волю слезам.

– Кто… мог? Зачем? За что?.. – толчками рвалось из горлавместе с рыданиями.