Но с Айви стало намного легче жить в эти месяцы, посколькуона утоляла жажду крови теперь с той, кого она любит и кто может пережить еевнимание. Она была счастлива — с чувством вины, но счастлива. Да Айви вряд лиможет быть счастлива, не разбавляя обильно счастье виной. А пока что мы моглиделать вид, будто я не испытала первого соблазна экстаза крови, и вообще нетрогать эту тему, потому что Айви боялась. Мы поменялись ролями, а у меня неттой практики, что у Айви — напоминать себе, что есть такое на этом свете, чегоя не получу, как бы ни хотела.

Деревянная ложка стукнула в борт кастрюльки, у меня рукадрогнула. Воспоминания о ее зубах, чисто входящих в меня, вызвали приливадреналина, страха и наслаждения в нереальном ощущении, заполнившем меня экстазом.

И будто это воспоминание ее позвало, тонкая фигура Айвивозникла в коридоре. Одетая в тугие джинсы и очень короткую рубашку,открывающую кольцо в пупке, она шла к холодильнику за минеральной водой. Еедвижения замедлились, когда она ощутила в воздухе аромат и поняла, что я думаюо ней, или чем-то, во всяком случае, отчего у меня кровь побежала быстрее.Расширяющимися зрачками она посмотрела на меня через всю кухню.

— Эти духи больше не действуют, — сказала она.

Я спрятала улыбку, подумав, что надо было бы простопрекратить ими пользоваться, но провоцировать ее снова меня укусить — неудачнаямысль.

— Это старые, — сказала я. — У меня в ваннойдругих не было.

К моему большому удивлению, она покачала головой иусмехнулась. Она была в хорошем настроении, и мне подумалось, чем же они там соСтриж занимались — кроме как двигали мебель. Немое дело у — подумала я иотвернулась к соусу.

Айви замолчала, сделала еще один глоток из бутылки иприслонилась задом к кухонному столу, скрестив лодыжки. Ее глаза рассеяннооглядели кухню, остановились на тускло сияющем чайнике на черной конфорке.

— Кери придет? — спросила она.

Я кивнула, глядя в мокрый сад, погруженный тучами в ранниесумерки:

— Она мне поможет рисовать символ вызова. — Яглянула на Айви, не переставая помешивать. Посолонь, посолонь, противо — ни-ни.— А что ты сегодня делаешь?

— Ухожу и вернусь почти на рассвете. Работа есть.

Сильным грациозным движением она оперлась на руку и прыжкомсела на стол.

— Дженкса берешь с собой? — спросила я, желая,чтобы он остался со мной, но мои страхи все же потом, сперва работа.

— Нет. — Айви нервно погладила пальцами концы спадающихпрядей, и я поняла, что работать она будет на Пискари, а не на свой банковскийсчет. Она — наследница мастера-вампира, и это имеет приоритет — там, где делоне касается меня. — Ты думаешь, что та безобразная статуэтка — это и естьто, чего хочет демон?

— Фокус? — Я провела пальцем по ложке, лизнула палец иподождала, чтобы почувствовать вкус. — А что еще может быть? Кери сказала,что если бы Тритон узнала, что он у Дэвида, она бы показалась у него там, а нездесь, но я все равно хочу его сюда вернуть. В Цинциннати кто-то знает, чтовещица опять всплыла.

Я смотрела куда-то вдаль, и в животе у меня было мерзкоечувство предательства. Кроме Айви, Дженкса и Кистена знало о предмете толькоодно лицо — и это Ник. Я не могла поверить, чтобы он вот так меня предал, новедь он же продавал сведения обо мне Большому Алу. А теперь он еще и злится наменя.

Вода закипела, и я всыпала туда рожков столько, чтобы хватилона троих. Айви потянулась и пододвинула коробку к себе.

— Чего хотел Гленн? — спросила она, хрустя сухимрожком.

Разбивая комки слипшихся рожков в кастрюле, я ответила:

— Моего мнения по поводу убийства одного вервольфа.Секретарши мистера Рея. Тот, кто это сделал, попытался выдать убийство засуицид.

Приподняв четко очерченные брови, Айви посмотрела на висящийвозле компьютера на стене календарь.

— Спустя неделю от полнолуния? Это точно не суицид. ИОВ это знает.

Я кивнула:

— Кажется, они не ожидали интереса со стороны ФВБ. Унее следы от связывания и уколов на руках. Денон пытался спустить дело натормозах.

Айви задумалась, полезла за новым рожком.

— Ты думаешь, это как-то связано с фокусом?

— Почему бы и нет? — отозвалась я сердито.

Черт побери, у меня эта мерзкая статуэтка всего два месяца,и уже пошел слух, что она не утонула, упав с макинакского моста. Убирая с глазпрядь волос, я помешала рожки и попыталась вспомнить» видела ли я за это времяДэвида и говорила ли с ним. Кажется, нет, с той ночи, когда я ему отдала фокус.Он мой альфа, но это не такие отношения, как семейные или что-нибудь в этомроде. Черт, небезопасно получается. Надо у него эту штуку забрать при случае, Кпримеру, сегодня.

— Могу поспрашивать у народа, если хочешь, —предложила Айви.

Она забросила ноги на столешницу, села, скрестив их, сПробкой в руках.

— Совсем не хочу. — Мои мысли вернулись кАйви. — Чем меньше я буду копать, тем безопаснее. И кстати, если тычего-то накопаешь, нам все равно за это не заплатят.

Она рассмеялась, и настроение у меня несколько поднялось.Айви нечасто смеется, и звук ее смеха мне нравится.

— Потому ты и вспомнила про Ника? — спросила она,и я просто поразилась. — Ты никогда не делаешь рожков в соусе «Альфредо» —только когда его вспоминаешь.

Я разинула было рот — возражать, помолчала и захлопнула егообратно. Черт побери, ведь права она.

— М-м-м, — сказала я, помешивая рожки. — Гленн мнесегодня дал его досье. Папка толщиной в четыре дюйма.

— Нет, пра-авда? — протянула она насмешливо, и янахмурилась. Ника она не любила с самого первого дня.

— Да, правда. — Я помолчала, глядя, какподнимается пар. — Он уже давно этим занимается.

— Извини.

Я заставила себя ничего не выразить на лице. Она ненавидитНика, но искренне сочувствует, что он разбил мне сердце.

— Все это в прошлом.

И так оно и было. Кроме одного — осознания, что меняиспользовали. Он продавал сведения обо мне Алу еще до того, как мы расстались.Сволочь.

NIN негромко запели «Only», и я не удивилась, когда в кухнювошла Стриж — наверное, желая узнать, о чем мы тут. Я скорее почувствовала, чемувидела, как Айви изменила выражение лица на более замкнутое, когдаджинсово-упругое тело вампирши впорхнуло сюда будто на крыльях ветра.

Айви со мной была так же открыта, как со Стриж, но ей некомфортнобыло бы, если бы Стриж про это знала. У нас троих как-то странно всепроисходило, я даже не очень понимала, как именно. Стриж попросту любила Айви ипереехала сюда, заручившись обещанием, что если она вытащит Пискари из тюрьмы,ее примут в его камарилью и позволят остаться. Посадила его туда я, и в день,когда его выпустят, моя жизнь будет стоить дешевле газов из троллевой задницы.Основная причина, почему я жива — это Айви, и потому острие ситуации давит нанее все жестче и жестче — с каждым успехом Стриж в суде.