Какого черта ей надо?

Стриж медленно перевела дыхание:

— Мы с Айви познакомились, когда она въехала в моюкомнату.

Та-ак, это не то, чего я ждала.

— Послушай, Стриж…

Постукивание сапожек не замедлилось:

— Подожди, дай договорить. — Попавшийся по дорогефонарь осветил ее покрасневшие щеки. — Мою прежнюю соседку исключили, и комне вселилась Айви. Пискари ей здорово перевернул мозги, и родители смоглиубрать ее из-под его влияния на несколько лет, чтобы она могла опереться вжизни хоть на что-то, кроме него. Думаю, это ее спасло. И уж точно сделало еесильнее. Ей был нужен кто-нибудь — и вот нашлась я.

У меня пульс застучал быстрее, а шаги — медленнее. Наверное,стоит мне это выслушать.

Увидев мою реакцию. Стриж сбросила напряжение, расслабилаузкие плечи:

— И пошло-поехало. — У нее чернота стала расти вглазах. — Она была далеко и от мастера, и от родителей, с годичным опытомобщения с мастером-вампиром. А я тогда как раз искала на свою задницуприключений. О боже, это было невероятно, но она меня напугала так, что ямалость попритихла, а я ей дала что-то такое, во что верить. — Стрижглядела на меня в упор. — Она была совсем гетеро, пока не встретила меня —если не считать небольших латентных склонностей. Два семестра мне пришлось ееуговаривать, что можно любить и меня, и Кистена, и это не значит, что она егопредаст.

Казалось, что от собственных легких шагов меня трясет докостей. И это хорошо? Мы пошли медленнее, и злость у каждой из нас сталапоменьше. Стриж была мастером своего дела, и я знала, что все, ею сказанное,клонится к тому, чтобы запугать меня. Пусть попробует. Больше, чем Айви, ейменя не запугать никогда.

— Это была частная школа, — продолжалаСтриж. — Все жили в кампусе. Ожидалось, что мы с Айви как соседки поспальне будем делиться кровью, но никто этого не требовал. А что мы с ней сталилюбовницами, значило только… только что вот так у нас вышло. Мне она нужнабыла, чтобы меня уравновесить, а я ей — чтобы снова хорошо к себе отнестисьпосле того, как Пискари вывихнул ей мозги.

Злость в ее голосе звучала гуще некуда.

— Ты его не любишь, — сказала я удивленно.

— Я его ненавижу. — Стриж резким движением закинула наплечо ремень сумочки. — Но я сделаю все, что он скажет, лишь бы иметьвозможность остаться с Айви. — Она посмотрела мне в глаза — свет уличногофонаря блеснул у нее на лице. — Я его вытащу, чтобы остаться с Айви. Еслион потом тебя убьет — это не моя проблема.

Угроза была откровенной, но мы продолжали идти, и она шлаточно в ногу со мной. Вот почему она так со мной мила и дружелюбна. Зачемподставляться под гнев Айви, когда можно передоверить неприятную работуПискари?

Меня внутренне трясло, но Стриж еще не закончила. Еекрасивое лицо свело гримасой внутренней борьбы, и она добавила с горечью:

— Она тебя любит. И я знаю, что она меня использует,что бы разжечь твою ревность. А мне все равно. — У нее глаза вспыхнули,расширяясь. — Она хочет с тобой делиться всем, а ты швыряешь эти дары вгрязь. Зачем ты с ней живешь, если не хочешь, чтобы она к тебе прикасалась?

Вдруг во всем этом стал понятен смысл.

— Стриж, ты все не так поняла, — тихо сказала я. Иночь была тиха, только влажно шуршали машины на улице. — Яхочу найти сАйви равновесие на крови. Это она упирается, а не я.

Белые сапожки щелкнули и остановились, и я остановиласьтоже. Стриж смотрела на меня в упор:

— Она всегда сочетает кровь и секс. Чтобы держать себяв руках. Ты такого сочетания не хочешь. Айви мне сказала.

— Да, я не хочу с ней секса. Но это же не значит, чтомы не могли бы…

Я замолчала. Зачем я это все ей говорю?

Потрясение ясно читалось на бледном лице Стриж, и в светепроехавшей машины рельефно выступили его черты. Свет ушел, и ночь стала ещетемнее.

— Ты ее любишь, — сказала Стриж, заикаясь.

Я почувствовала, как щеки загорелись. Да, я люблю Айви. Ноэто еще не значит, что я хочу с ней спать.

Стриж ссутулилась, став почти отвратительной.

— Не лезь к ней! — прошипела она.

— Здесь решает Айви, не я, — ответила я торопливо.

— Она моя!

Стриж с криком выбросила руку.

Я инстинктивно, не успев испугаться, блокировала удар ишагнула вперед, метя ногой в середину ее тела. Она училась танцам, а неединоборству, и удар попал в цель. Ударила я не сильно, но она тяжело села намокрый асфальт, ловя ртом воздух. Глаза у нее слезились.

— Боже мой, — извинилась я, протягивая ейруку, — Я не хотела.

Стриж вцепилась мне в руку, дернула на себя, сбивая с ног. Яс воплем покатилась по мокрой траве, одежда сразу пропиталась водой. Вампиршауспела вскочить первой, но она плакала, и слезы текли у нее по лицу.

— Не лезь к ней! Она моя!

Невдалеке залаяла собака. Я оправила на себе блузку, мнебыло страшно.

— Она сама своя, — ответила я громко, не заботясь, чтососеди могут услышать. — Мне плевать, спите вы друг с другом или кровьдруг у друга берете, или что там еще, но я не съеду.

— Ты стерва и эгоистка! — процедила она сквозь зубы ишагнула вперед. Я отступила. — Оставаться и не давать ей себя трогать —это жестоко! Зачем ты живешь с ней в одном доме, если не позволяешь к себеприкоснуться?

В соседних домах отодвигались шторы, и я стала беспокоиться,как бы кто ОВ не вызвал.

— Потому что я ее друг, — ответила я, начиная тожезлиться. — Она боится, ты это понимаешь? А друг не шарахается прочь, когдаего другу страшно. Я подожду, пока она перестанет бояться. Видит бог, она меняждала, я ей нужна. А она нужна мне, так что сама не лезь!

Стриж остановилась, взята себя в руки. Вид у нее сталспокойный, собранный — и сердитый.

— Ты ей дала отведать твоей крови. Что могла ты сделатьтакого, что ее испугало бы?

Я подняла глаза — разглядывала промокшие от травы штаны.

— Я доверилась ей настолько, что дала бы себя убить,если бы ее не остановил Дженкс.

Стриж, и без того бледная, просто побелела.

— Сгриж, ты прости меня, — беспомощно сказала я. —Я ничего этого не хотела.

— Но ты же спишь с Кистеном, — возразила она. — Яего запах на всем твоем теле чую.

И это тоже смутило меня невероятно.

— Что можно любить двоих сразу — ты ее научила, не я.

Резко развернувшись на каблуке, Стриж направилась туда,откуда мы пришли, четко печатая шаги. Светлые волосы развевались за спиной.