– Карл, но ты всегда говорил, что Гитлер был прав. –Красный, потный Вилли, самый юный из всей компании, уловил несколько фраз изразговора. – Ты говорил, что Гитлер был прав, а сейчас, в такой день,вспоминаешь всякую фигню. Объясни мне, Карл. Я не понимаю.

– Конечно, он был прав, Вилли. Во многом, но не во всем.Нельзя закрывать глаза на ошибки великого человека. Это унижает его память.Нельзя бояться правды. Главная его ошибка заключалась даже не в мистике. Собственнаяправота ему казалась важнее объективной реальности, важнее победы. А без победынет правоты. Он и из сталинградского разгрома не извлек никаких уроков. Знаете,чем он занялся весной сорок второго? Послал научную экспедицию на остров Рюген,со всякими дорогими радарными установками. А потом было объявлено: фюрер имеетоснования считать, что так называемая земная поверхность, на которой мы живем,на самом деле не выпукла, а вогнута. И мы живем внутри, как мухи в колбе. Надобыло воевать, а он занимался глупостями. Он тратил огромные деньги, чтобыдоказать теорию полой земли. А надо было тратить деньги на войну с Россией и насоздание атомной бомбы.

– Ну и чего, разве не воевали? – вяло возразил огромный,красный, как окорок, Отто Штраус. – Не-е, Карл, Гитлер был гений, я люблюфюрера. Германия для немцев. Разве не правильно? Весь мир для немцев. Мы –великая нация. Вот это я понимаю. А всякие там теории – фигня.

– Молодец, Отто, ты все правильно понимаешь, – усмехнулсяКарл, – выпьем еще за нашего дорогого Адольфа. Он и правда был гений.

Компания за столом грохнула пивными кружками.

– Карл, мне не нравится этот ублюдок, – процедил сквозь зубыОтто, чокаясь кружкой и показывая глазами в дальний угол пивного зала, где улакированного бочонка сидел за маленьким отдельным столом неприметный человеклет сорока в темно-синей джинсовой куртке.

– Брось, Отто, – поморщился Карл, – не напрягайся. Сегодняпраздник.

– Он слушает. Он легавый, – Отто слегка дернул головой, – онтолько делает вид, что читает газету.

– Ну и что? – Карл приобнял Ингу, погладил ее худенькоеплечо. – Что нам легавые? Мы отдыхаем. Правда, Инга?

– Карл, он здесь уже в третий раз, – тихо произнесла Инга, –мне он тоже не нравится.

– Давай я с ним поговорю, – предложил Отто. – Ну чего онздесь сшивается? Непорядок это, Карл. Во всем должен быть порядок.

– А если и правда легавый? – прошептала Инга. – Может, лучшене трогать его? Просто ты говори чуть потише, Карл. Вдруг он записывает тебя намагнитофон? А потом сообщит в университет. У тебя могут быть неприятности.

– Неприятности, говоришь? – засмеялся Карл. – А вот мысейчас поглядим, у кого будут неприятности. И чтобы больше я от тебя, Инга, неслышал этой ерунды. Отто прав, во всем должен быть порядок. Побеседуй с этимстарым пердуном, Отто. Только вежливо.

Отто тяжело перелез через дубовую лавку и расхлябанной,неспешной походкой направился к угловому столику. Вся компания оживилась. Все синтересом глядели в угол. Там и правда происходило нечто интересное.

Сначала между незнакомцем и поддатым Штраусом завязаласьтихая непринужденная беседа. Слов слышно не было, но незнакомец улыбался. АОтто наливался густой бурой краской.

– Сейчас он ему даст, – сладко зажмурился малыш Рикки, – ато приперся сюда, старый хрен, будто его приглашали.

Отто быстро вскинул пудовую ножищу, выбивая табурет из-подмужчины. Что-то грохнуло, тонко взвизгнуло, и малыш Рикки начал было веселоаплодировать но через секунду его ладони замерли. Грохнул на пол и взвизгнул отболи вовсе не сорокалетний, хилый на вид незнакомец, а здоровяк Отто.

На глазах у всех непобедимый Отто Штраус корчился на полу, всвежей пивной луже, и пиво из опрокинутой кружки капало на его красныйподбритый затылок. А незнакомец спокойно поднял табуретку, уселся на место, неспеша закурил.

Повисла тишина. Все, кто был в кабачке, молча, выжидательносмотрели на Карла Майнхоффа. Только толстая старуха судомойка, сердито ворчасебе под нос, прошла в угол с тряпкой, вытирать пивную лужу.

– Давай вставай, – она потрясла Отто за плечо, – напился,здоровый боров. Что ты здесь разлегся? Мешаешь. Не видишь, вытираю пол? Сейчасхозяин позвонит в полицию.

Отто, пыхтя, отдуваясь, поднялся на ноги, с ревом кинулся нанезнакомца, но тут же опять свалился. На этот раз, вероятно, надолго. Анезнакомец сел, развернул газету, бросил в рот маленький соленый кренделек.

Карл перепрыгнул через лавку. Вслед за ним к столикунаправились Вилли и Клаус. Хозяин погребка взялся за телефон, но тут в грозовойтишине послышался мирный голос незнакомца:

– Не надо, Штефан. Мы разберемся без полиции. Первымскорчился Клаус. Он получил быстрый удар ниже пояса, упасть не упал, носогнулся вдвое. Вилли свалился, опрокинув здоровенную дубовую лавку. Карл неуспел опомниться, а незнакомец уже сгреб его за грудки, притянул к себевплотную и тихо, ласково спросил:

– Ну что, Карл, вмазать тебе на глазах у твоей кодлы илипоговорим?

Ткань тонкой фланелевой ковбойки, накрученная на кулак,затрещала. У незнакомца были светло-серые, без блеска, глаза, аккуратные усы,как у Карла, только темнее, седоватые короткие волосы, глубокие залысины надпокатым лбом.

– Что молчишь? Авторитет – вещь хрупкая. Вон как твоя кодлавнимательно на тебя смотрит, ждет. Ну, поговорим? В последний раз спрашиваю.

Карл открыл было рот, чтобы ответить, мол, да, конечно,почему бы и не поговорить, ежели вам так хочется, но в этот момент незнакомецпочему-то вдруг ослабил хватку, резко развернулся, послышался грохот иотчаянный тоненький визг.

Инга извивалась и вопила, пытаясь вырваться, вцепитьсязубами, ногтями, но незнакомец держал ее мертвой хваткой. Секунду назад онуспел перехватить ее руку. Тяжелая пивная кружка, которой Инга намереваласьогреть его сзади по голове, валялась на полу.

– Я не люблю делать больно таким юным, таким милым фрейлейн,– вздохнул незнакомец, – честное слово, ужасно не люблю. Успокой своюкрасавицу, Карл, скажи, чтобы она не нервничала.

– Инга, успокойся. Все в порядке. Этот человек просто хочетпоговорить со мной.

Все это продолжалось не больше трех минут. Отто и Вилли дажене успели встать на ноги, Клаус еще не опомнился от дикой боли в паху.

– Ладно, ребята, продолжайте веселиться. – Незнакомецотпустил Ингу, уселся за свой столик и кивнул хозяину:

– Принеси-ка нам кофейку, Штефан. А ты присаживайся, Карл.Будем знакомы. Меня зовут Бруно.