– На ОРТ и в газетах работают такие же хитрые мальчики, какты. Все хотят денег. Вот когда доставят профессора по назначению, тогда я стобой расплачусь, как обещал.

– Но послушай, Азамат, я не могу отвечать за Карла.

– Как же не можешь? Ты же говорил, он твои друг.

Я например, отвечаю за своих друзей, – усмехнулся Азамат.

– Мало ли какие у него там, в Израиле, проблемы? – Плейбойтак сильно надавил острым концом кия на носок своего ботинка, что чуть непрорвал толстую свиную кожу. – Ты пойми, у меня такая ситуация…

– Знаю, какая у тебя ситуация, – криво усмехнулся Азамат, –пятнадцать лет твоей ситуации. В девятом классе учится. Как всегда, глазкиголубые, ножки длинные.

Плейбой побледнел и выразительно задвигал желваками. Азаматне менее выразительно зевнул и загасил окурок.

– Скучно с тобой играть, Гарик. Спокойной ночи, дорогой. –Азамат положил кий и, не оборачиваясь, вышел из бильярдной.

Оставшись один, плейбой Гарик ожесточенно шарахнул кулакомпо зеленому сукну бильярдного стола. Шары с глухим грохотом раскатились.

В соседнем помещении, в бутике изысканной дачной мебели,дремал, вытянув ноги, охранник. Он сидел в уголке, в низком плетеном кресле.Глаза его были закрыты, рот приоткрыт. Со стороны казалось, что человек крепкоспит, раскинувшись, припав головой к стене. Даже подойдя близко к охраннику,невозможно было заметить, что между его ухом и тонкой стенкой находилсямаленький импровизированный резонатор.

Плоская коньячная рюмка из чистого хрусталя, размером сдетскую ладошку, была вжата краями в пластиковую стенку, а ухо охранникаприжималось к Донышку. Твердый пластик и хрусталь отлично резонировали звук вогромном пустом пространстве торгового центра. Охранник отчетливо, без всякихусилий, слышал каждое слово, произнесенное в бильярдной.

Дождавшись закрытия торгового комплекса, охранник попрощалсяс коллегами и не спеша направился к метро, нырнул в один проходной двор, потомв другой. Оглядевшись, достал из кармана сотовый телефон, набрал номер.

– Привет, Валера, – произнес он в трубку, – прихвати менягде-нибудь у Пресни. Только скорей. Холодно.

– Давай у зоопарка через двадцать минут, – ответили втрубке.

Ровно через двадцать минут на небольшой площадке у запертыхворот зоопарка притормозил лиловый «Ауди» Валерия Павловича Харитонова.Охранник, поеживаясь, нырнул в теплый салон, на переднее сиденье.

* * *

Эйлат, январь 1998 года

В уютном французском ресторане на набережной было почтипусто. Посреди круглого стола подрагивал язычок свечи. Лицо Денниса опятьказалось жестким, неприятным. Обычно приглушенное освещение смягчает черты, а уамериканца наоборот. При беспощадном дневном свете он выглядел значительносимпатичней. Или он просто переставал играть в полумраке? Или это неверныйогонек свечи играл с его мужественной физиономией дурные шутки?

Они уже все съели. Официант убрал тарелки. Максимка клевалносом над каким-то сложным многослойным десертом из желе и сливок, потомзанялся своей электронной игрушкой.

Деннис был напряжен и старался изо всех сил скрыть это, слица его не сходила улыбка, иногда казавшаяся застывшей гримасой. Напряжениевисело в воздухе, неприятно давило, вырывалось наружу в виде долгих неловкихпауз. Куда, интересно, подевалась хваленая американская раскомплексованность?Впрочем, какая разница? Возможно, дело в том, что им без посредничестваМаксимки не о чем говорить.

– Почему вы так расстроились из-за этих фотографий, Алиса?

– Разве? – она тряхнула головой. – Я уже забыла о них.

– Странно, почему тот, кто их забрал, не вернулся, чтобыпоменять на свои.

– Странно, – легко согласилась Алиса.

– Может, вы так понравились этому мужчине, что он решилоставить снимки себе?

– Вряд ли. Я плохо выхожу на фотографиях.

– Как бы вы ни выходили, все равно сразу видно, какая выкрасивая. Я это серьезно говорю, не в качестве комплимента. Вы, конечно, и такзнаете, но лишний раз не мешает напомнить. Я прав?

– Об этом стоит напоминать любой женщине. Всегда и при любыхобстоятельствах.

– У нас в Америке не принято. Скажешь какой-нибудь коллегеженского пола, что ей к лицу новое платье, а она тебя обзовет шовинистическойсвиньей.

– Бедные вы, несчастные, – вздохнула Алиса, – знаете, мнеэти ваши социально-половые забавы напоминают унылый юмор советских временнакануне женского дня Восьмое марта. Затюканный идиот-муж, который решил раз вгоду пожарить яичницу к завтраку, и деловитая фурия, мать семейства, котораяпотом целый день отдраивает обгоревшую сковородку.

– Забавы? Что вы, у нас это очень серьезно. Это влияет наполитику, на бизнес. Между прочим, на обвинениях в сексуальных домогательстваху нас делают большие деньги.

Деннис стал рассказывать всякие забавные истории о дамах,которые подают в суд на миллиардеров, крупных государственных чиновников и напрезидента, требуя денежной компенсации за былые нежности, реальные, а чащемифические. Потом вся Америка всерьез обсуждает, сама «истец» десять лет назадснимала колготки или «ответчик» оказал ей в этом некоторое содействие. Ну а какже не обсуждать всерьез, если эти колготки могут стоить «ответчику» парымиллионов долларов и политической карьеры?

Алиса рассеянно слушала, кивала, улыбалась, прихлебываягорьковатый вишневый ликер. Она то и дело косилась на экран телевизора у стойкибара. Шла программа «Новостей». Бармен и несколько официантов смотрели на экранне отрываясь. Алиса не понимала ни слова на иврите, только разобрала названиегорода Беэр-Шева, которое то и дело повторял ведущий. Это совсем близко, междуЭйлатом и Иерусалимом. По мелькавшим кадрам было ясно, что произошел какой-товзрыв. Вероятно, в этой самой Беэр-Шеве…

– Наверное, пресловутые «новые русские», для которых выстроите особняки, ужасно привередливая публика, – произнес Деннис. – Трудно сними работать?

– Трудно без конца слышать выражение «новые русские», –откликнулась Алиса. – У нас без него не обходится ни одна телепередача, ни одинанекдот. Честно говоря, я не вижу в этом словосочетании никакого смысла. Люди,озабоченные исключительно проблемой денег, всегда одинаковы, во все временаодинаково скучные, пошлые и злые.

«Новости» кончились. Бармен переключил на Си-эн-эн. Тамвыступал политический комментатор. Официанты оторвались от экрана.

– Насколько я знаю, в советские времена такой проблемы вРоссии практически не существовало, – заметил Деннис, – я имею в виду деньги.