В начале девяностых московские бабушки со своим фильдеперсоми алкаши с гвоздями вынуждены были потесниться под натиском толпы крепкихкрикливых молодух в болоньевых телогрейках и пушистых мохеровых рейтузах.Вместо старушечьих пуговок и кружев молодухи вываливали на застланный газетамиасфальт ломти сырого мяса, горы творога, сырные головы в шелушащемся желтомвоске, рядом высились розово-зеленые стопки женских трико, трепались на ветруфланелевые халаты в немыслимых лиловых розах, вздымались белыми флагами ночныерубахи слонопотамских размеров.

Молодух называли «белорусами». Они заполонили не толькопространство барахолки и площадь вокруг, но потихоньку просачивались со своиминосками-рубахами и мясомолочными продуктами во все окрестные дворы.

И опять можно было одеться с ног до головы все за тот жеполтинник, а наесться до отвала – еще дешевле.

Неизменным оставалось только сердце барахолки. Крытыйколхозный рынок, состоящий из двух деревянных павильонов, с вечными орехами,гранатами и мандаринами. Там хозяйничали кавказцы-перекупщики. Они были элитой,белой костью грязного торжища.

Каждое утро вдоль прилавков элитных кавказских павильоновпрохаживался невысокий, сутулый человек. Длинный смуглый нос, спортивныетрикотажные штаны с лампасами, дешевая кожанка. Завсегдатаи крытого рынка зналиего в лицо. Он никогда ничем не торговал. Он прохаживался, фланировал, иногдаостанавливался поговорить с торговцами. Если кто-то отвечал ему невежливо, тона следующий день исчезал с рынка. Сутулый не терпел грубости. Он был человекомчувствительным, добрым, легкораним1ям. И очень любил детей. Если при нем уприлавка останавливался покупатель с маленьким ребенком, сутулый выбирал лучшееяблоко или мандарин и с улыбкой протягивал малышу.

Звали сутулого Азамат Мирзоев. Откуда он взялся, когдапоселился в Москве, сколько ему лет, не знали даже его приятели-перекупщики.Имя Азамата редко поминалось в рыночной суете. Милиционеры из местногоотделения здоровались с ним за руку. Он был душой рынка, стержнем, вокругкоторого вертелось это шальное торжище многие годы.

К середине девяностых площадь внезапно опустела. Окрестныежители сначала вздохнули с облегчением. Стало тихо и чисто. Потом загрустили –по бабушкам с пуговками, по дядькам с гвоздями, по белорусам с мясом ипанталонами и даже по кавказцам-перекупщикам с их дорогущими мандаринами. Новскоре грусть сменилась удивлением.

На площади развернулась колоссальная стройка, и уже черезполгода возникло чудо – торговый центр из стекла и вишневого камня, савтостоянкой, выложенной светлыми, отшлифованными до блеска плитами. Внутри былцелый мир, играла музыка, прохаживались воспитанные охранники в униформе.

Вокруг стеклянного супермаркета расположились сверкающиекафельные прилавки для кавказцев-перекупщиков. Торговцы надели хрустящиебелоснежные халаты почти не орали зычными голосами, старались говорить тихо ивежливо, научились улыбаться покупателям и укладывать свои гранаты-мандарины вбесплатные пакетики.

На втором и на третьем этажах пестрели маленькие бутикимужской и дамской одежды, мебельные и ювелирные салоны, несколько кафе иресторанов, филиалы известного банка «Галатея», бильярдная, французскийкосметический салон, американская химчистка.

Теперь здесь можно было одеться с ног до головы за тысячудолларов.

Бабушки с кошелками из окрестных переулков теряли сознание,попадая в оглушительную красоту супермаркета. Возмущение мешалось с восторгом.Поход за солью, подсолнечным маслом и спичками оборачивался для одряхлевшихкоммунальных золушек чем-то вроде запоздалого бала.

Москвичи помоложе, успевшие побывать за границей, удивленномигали, шествуя с тележками вдоль прилавков, ибо чувствовали себя не дома, агде-нибудь в Париже или Нью-Йорке.

Автостоянка заполнялась иномарками. Вежливые охранники вуниформе помогали дамочкам в норках и соболях подвозить корзины с продуктамипрямо к машинам.

Торговцы все так же вытягивались по стойке «смирно», когдапоявлялся сутулый худой Азамат Мирзоев в неизменных трикотажных спортивныхштанах с лампасами. Давно никто не сомневался, что лампасы эти – даже негенеральские. Маршальские.

Охранники распахивали перед ним двери, молоденькиедлинноногие девочки в бутиках ласково щебетали, томно закатывали глазки. Состороны это выглядело довольно дико. Но Азамату Мирзоеву было совершенно всеравно, как он выглядит со стороны.

В половине одиннадцатого торговый центр затих. Внутри былопусто. Продавцы, охранники, повара и официанты нескольких кафе бесцельнобродили по

Залам, дремали на стульях, негромко переговаривались, иголоса гулко разносило ленивое вечернее эхо.

Из ярко освещенной бильярдной был слышен глуховатый стукшаров. Играли двое. Тощий кавказец в приспущенных трикотажных штанах слампасами казался бедным неопрятным стариком рядом со своим крепкимширокоплечим партнером, впаянным в тугие кожаные джинсы и черную водолазку.

Еще несколько штрихов – и кавказец со своей жалкойвнешностью мог бы запросто пополнить ряды нищих в каком-нибудь подземномпереходе. А его партнер, если чуть припудрить и добавить рокового блесказеленоватым глазам, вполне украсил бы своей мужественной физиономиейпластиковый щит с рекламой «Мальборо» над тем же переходом.

На самом деле они были почти ровесники. Обоим околопятидесяти. Роскошный торговый центр с его мебельными, антикварными иювелирными салонами, с его бутиками от всяких кутюрье, автостоянкой, снакачанными охранниками в полувоенной униформе принадлежал неопрятному,небритому лицу кавказской национальности, вечному всемогущему Азамату Мирзоеву.Молодящийся плейбой в общем тоже принадлежал ему, правда, сам еще не догадывалсяоб этом.

Игра не очень их занимала, хотя оба были людьми азартными,заядлыми бильярдистами. Шары они катали с равнодушной ленцой, то и дело забываявести счет. Разговор был куда интересней затянувшейся партии.

– А почему ты не знаешь, как там дела? Ты зачем сюда ко мнепришел? Денег просить? – Азамат медленно водил кием в ложбинке между большим иуказательным пальцами, щурился и на своего собеседника поглядывал искоса, сявной насмешкой.

– Я ведь не прошу сразу все, – скромно опуская глаза, произнесплейбой, но хотя бы часть, аванс.

– Ты уже получил свой аванс, – покачал головой кавказец, –неужели успел потратить?

– Не в этом дело, – плейбой поморщился, – мне деньги нужнысейчас. Очень срочно. Я рассчитывал…

– Деньги всегда нужны сейчас, очень срочно, дорогой. Когдадело будет сделано, тогда получишь.

– Но я свою работу выполнил. Остальное от меня не зависит, –плейбой стал нервно постукивать кончиком кия по своему тяжелому ботинку, – явстретился передал просьбу. Операция проведена, тебе же рассказали в«Новостях». Ты что, «Новостям» ОРТ не веришь? Газетам не веришь?