руках которого он сейчас находится. Но я выбрал жизнь. У меня нет жены и детей, но я пожелал, чтобы ваши жизни продолжались, и ни разу не пожалел о своем решении, несмотря на то, какой критике вы его подвергли. Вы засомневались в моей решительности, в силе моего духа и способностях лидера, и я вас не виню.

Но могу вас заверить, что когда эти люди сегодня не ушли, а предпочли больше разузнать о мече великого хана Хубилая, я понял, что даже в отсутствие нашей священной реликвии дух ее остается с нами. И будто бы сам великий хан подсказал мне, что решением наших проблем является ритуал, к которому уже несколько веков не прибегал наш народ, – подношение великому Сыну Неба Гэсэру, нашему мессии, который избавит нас от чудовищ, что посягают на наш покой. Мы отправим их на небеса, и Гэсэр укажет нам путь, направит нас своей железной рукой, и мы будем процветать, как никогда раньше!

Ану выкрикивает последние слова, как боевой клич, и толпа встречает его пламенную речь восторженными криками и поднятыми вверх руками. Старейшины одобрительно кивают. Я пока не знаю, как выбраться из сложившейся ситуации, но даже думать не хочу о том, что могу сгореть на костре.

Пока я раздумываю, а Макс пытается справиться со страхом, Нар и Бат приволакивают нас к деревянным столбам, воткнутым в вертикальные снопы, и начинают крепко привязывать к ним. Веревка прочная, даже если бы у меня был нож, пока я ее разрезала, прошла бы уйма времени. Значит, действовать нужно сейчас – в процессе связывания. Проблема в том, что Максим находится на большом расстоянии от меня, а у Бата наверняка где-то припрятан нож. Как и у Нара. Вот бы узнать, где он именно. Зато я вижу, где нож у одного из монголов, который продолжает укладывать сноп сена, – он висит прямо на поясе.

Что ж, Женя, пора действовать.

Не успевает Нар прочно связать мои руки за столбом, как во время очередного поворота веревки я резко присаживаюсь, делаю разворот с выставленной вперед правой ногой, похожий на танцевальное па, таким образом подставляю великану подножку, и он падает. Начинается суматоха, ко мне уже бегут люди во главе с Ану, но мои руки, заведенные за спину, еще не прочно привязаны к столбу. Я что есть силы бегу вперед – по направлению к человеку, у которого заметила нож, и веревка разматывается, оставаясь у меня лишь на запястье левой руки. Мой выпад в сторону неизвестного парня оказывается более быстрым, чем захват подбежавшего Ану, я срываю нож с пояса мужчины и бросаю в сторону Бата, который бросил привязывать Максима, чтобы помочь остальным.

Ножом я попадаю четко в плечо, и великан падает. Я бегу в сторону Максима, набрасываюсь на столб, к которому его почти привязали, и парень оказывается освобожденным – видимо, Бат только начал его привязывать, а это значит, что я успела вовремя.

Мы бежим по лесу так быстро, как можем, на моей левой руке болтается веревка, которую я резкими вращательными движениями обматываю вдоль руки, чтобы у бегущих сзади не было возможности потянуть за нее.

Ану, Нар и еще трое верзил бегут довольно быстро, но не так быстро, как мы, в крови которых зашкаливает адреналин. Я замечаю, что Макс Волков, который еще недавно едва не задохнулся в пещере, понемногу обгоняет меня – вот что с людьми делает страх смерти. Понимаю, что вечно бежать не получится, а вдали виднеется крутой спуск по холму. Если будем бежать на той же скорости, то переломаем себе все конечности. Как же трудно бежать и пытаться думать.

Дыхание сбивается, сердце бешено бьется, Максим уже далеко впереди, и тут я чувствую на своем плече руку, которая хватает меня и резким движением валит. Я падаю и сильно ударяюсь локтем, а остановивший меня, им оказывается Ану, бьет мне в живот ногой. От такого удара все внутри сжимается – только что я учащенно дышала при беге, а сейчас кислород буквально выдавливают из моих легких, нанося удары по груди. Я барахтаюсь, пытаясь выбраться из-под ударов пятерых взрослых мужчин, но у меня ничего не получается. Я закрываю голову, чувствуя невероятную боль от ударов по другим частям туловища.

Вдруг из-за ног нападавших я замечаю приближающуюся фигуру, которая неистово орет, и раздается такой треск, как будто бы разрезали огромный арбуз. Это Максим огромным камнем ударил Нара по голове, и тот сразу же упал. Ану и трое его приспешников прекращают меня избивать, переключившись на долю секунды на Макса, и этой доли оказывается достаточно, чтобы я перекатилась, вскочила, раскрутила веревку, обмотанную по руке, и накинула ее, как удавку, на шею Ану.

– Оставили его в покое! – кричу я, плотно сдавливая веревкой шею вожака клиногорских монголов. – Оставьте его, или я убью вашего вождя!

Мужчины перестали двигаться в сторону Максима и повернулись ко мне.

Ану обратился к ним, пытаясь выдавить слова, так как я душила его довольно сильно:

– Д-де-делайте, ч-ч-что она г-го-говорит. – Он еле дышал, и я слегка ослабила хватку.

– Сейчас я, мой товарищ и ваш главарь уйдем. Вы останетесь стоять на месте. Вам все понятно?!

Мужчины кивнули, и я медленно обошла их, держа Ану в заложниках и будучи готовой к его резким выпадам. К счастью, их не последовало. Мы очень медленно отдалялись от приспешников Ану – я шла спиной вперед, чтобы быть уверенной, что они не пойдут за нами.

До склона холма оставалось совсем немного, но при таком переходе путь казался невероятно долгим. Когда мы наконец остановились у его начала, я продолжила смотреть на троицу монголов, стоявших неподвижно, а Максу велела осмотреть ущелье.

– Камней не видно. Земля, кусты и кое-где косо выросшие деревья.

– Вы можете здесь скатиться, не пострадаете, – проговорил Ану, который тяжело дышал. – Но будь уверена, Евгения Охотникова, если ты сейчас оставишь меня в живых, я обязательно найду тебя и не буду сооружать костер, чтобы убить, а хладнокровно зарежу.

– Если тебя раньше не зарежут твои же соплеменники, вождь, – я произнесла эти слова на ухо Ану, после чего резко освободила его от удавки, развернула и ударила кулаком по лицу с такой силой, что он упал без