Коренга увидел, как внимательно слушавшие сегваны началипереглядываться и кивать. Дуб – само по себе неплохое прозвание для достойногочеловека, а уж Железный!.. Все знают: так именуется могучее дерево, выросшее украя болот, хранящих рудные залежи. Древесина такого дуба напитывается железоми обретает особые свойства, и крепче её не найти.

Вот одобрительно кивнул сам кунс Чугушегг, и Коренга понял,что положил доброе начало рассказу.

Он продолжал:

– Шестьсот сорок три лета назад, когда людская памятьещё не числила нашего имени, будущая праматерь рода попала в великий речнойразлив. И совсем было уже приготовилась к гибели…

– Что же это был за разлив? – насмешливо перебилДвадцатибородый, и Коренга понял, что не ошибся, оценивая егопроницательность. – У вас там, как я слышал, таких и рек-то нет, чтобымогли внезапно разлиться. А если девка позволила застичь себя половодью, обэтом следует поведать отдельно, чтобы мы не начали считать её за кромешнуюдуру!

Коренга решил позволить себе немного обидеться.

– Грех великий был бы мне возводить такую напраслину намать моих матерей, – проговорил он, стыдливо опуская глаза. – Преждечем срамословить её, вспомни, кунс, то, о чём тебе известно лучше всех прочих.Море, которое мы ныне пересекаем, время от времени подвергается нашествию Змея,охочего до людских жизней…

Сказав так, он с удовольствием заметил, как несколькочеловек разом оглянулись на западный горизонт, а Чугушегг свёл косматые брови:

– Это ты к чему клонишь, венн?

– К тому, что путь Змея не всегда был таким, каким мыего знаем сейчас. Мудрецы, привыкшие сопоставлять, сегодня велят нам опасатьсявод и земель, ещё десять лет назад считавшихся безопасными, и, наоборот, сулятмирное путешествие в некогда очень грозных местах. Нет нужды сомневаться, что ив древние времена Змею было свойственно без спросу творить Свои бесчиния там,куда заносили Его перепончатые крыла… Так и случилось однажды, что Змейприлетел в наши леса и у людей не было надёжной приметы, способной предупредитьо Его появлении. Таких примет, как я слышал, и сейчас не особенно много, и дажеу вас, живущих на палубах кораблей!

…Вот и наступила пора испытать истинность книжки-всезнайки,откуда Коренга почерпнул эти сведения о вековых повадках чудовищного Змея. Ондаже дышать перестал, ожидая мнения кунса… У него камень отвалился от сердца,когда Чугушегг после некоторого раздумья кивнул головой:

– Ладно, венн. Ври дальше.

Знал ли он, что в веннском языке слово «врать» было снабженомножеством смыслов, и в том числе – «произносить могущественные заклинания,способные отвратить опасные силы»? Коренга продолжил рассказ, чувствуя, что какникогда приблизился именно к этому пониманию старинного слова.

– Праматери моего рода уже показалось, что погибельсделалась неминуемой, но тут Боги, присматривающие за нашим народом, послали ейвызволение. Из темноты явила себя дивная кокора – огромный ствол-выворотень ствёрдым корнем, воздетым высоко над водой. Бедная женщина ухватилась за этоткорень и вскарабкалась на лесину, и, хотя волосы по-прежнему рвал сырой бешеныйветер, ей показалось уютно и безопасно на замшелой коре, точно на груди улюбимого мужа…

На лицах сегванов стали появляться понимающие ухмылки.Видно, все представили себе этот корень, лихо задранный к небесам, исообразили, что будет дальше. Коренга увидел, как улыбнулась Эория.

– Всю ночь женщине мстилось, будто ствол под нею плылнемного не так, как вроде бы повелевали ветер и течение бушевавшей реки. И ещёей казалось, будто кокора оберегала её и словно держала в объятиях, стараясьвынести из беды. Когда же рассвело и гроза стала стихать, женщина увиделавпереди надёжную сушу. А потом выворотень лёг на прибрежный песок и, как тольконаша праматерь соскочила на отмель, обернулся пригожим статным мужчиной.Взялись они за руки, пошли дальше вместе и стали себе жить-поживать…

– С такими предками и правда только сидеть в самойкрепи лесов да шарахаться от собственного отражения в маленькой луже, –сказал Чугушегг. – Что ж ты на своей тележке в море-то потерял? Может,тоже ждёшь, что кокора навстречу выплывет и красавицей перекинется?

Послышался смех. Коренга кивнул на Торона.

– На самом деле всё началось вот с него…

Пёс сидел вблизи, положив умильную морду на колени Эории, иподсыхал на солнышке и ветру. Ему было не впервой. Сегванка почёсывала Торонуза ухом, слушая рассказ. Коренга неслышно вздохнул и снова стал говорить.

– Я ещё носил детскую рубашонку, ибо не зналПосвящения, и бегал не хуже всей остальной ребятни, когда однажды под конецлета в нашем роду остановились передохнуть виллы, отгонявшие разорительный градот чьих-то полей. Ты, кунс, конечно, замечал их, парящих на своих симуранахвысоко в облаках… Дружбу вилл у нас чтут за великую удачу, и мы оказалинебесным летунам весь почёт, какой только могли. Но в те дни Хозяйке Судеб былоугодно, чтобы одна из наших деревенских сук вошла в охоту и надумала подпуститьк себе кобеля. А у предводительницы вилл как раз и оказался при себе справныйкобель… Он разогнал всех женихов, потому что никто не бьётся с такойсвирепостью, как симуран, а надо тебе знать, достойный кунс, если вдруг этознание случайно тебя обошло, что симураны пребывают с обычными собаками вгораздо более близком родстве, нежели полагают незнающие. Они могутспариваться, и от этого бывает плодовитое потомство… Ибо самый первый симуранбыл обычной собакой, взысканной крыльями от Богов. И вот это родство явило себяво всей полноте. Виллы распрощались с нами и улетели, а через месяц мыобнаружили, что сука брюхата. Ещё через два месяца у неё родился крылатый щенок– вот этот самый Торон.

Все посмотрели на Торона. Смышлёный пёс сообразил, что речьшла о нём. Вскинул голову и стал красоваться, улыбаясь во всю зубастую пасть.Добродушный, ласковый зверь.

Нипочём не заподозришь той сокрушительной ярости, с которойон бросился на обидчика Шаняву…

– Знай ещё, благородный кунс: у нас принято, чтобы забрюхатыми суками ухаживали подросшие мальчишки, поскольку это их самих готовитк чести отцовства. И так вышло, что Торонову мамку взялся холить именно я. Ибыл с ней, пока она рожала щенка. Он был моим с самого первого дня, и никтодаже не пытался забрать его. У меня как раз перед тем умер пёс, и все видели,как я о нём горевал. А ещё через два месяца, когда мы с Тороном уже бегалинаперегонки, опять прилетели виллы…

Коренга отпил не успевшей остыть медовухи. И, пока она прянымогнём разбегалась по телу, обвёл глазами круг обращённых к нему лиц. Казалосьбы, что этим суровым воинам, каждодневно привычным к жизни и смерти, рассказ окаком-то щенке?.. А поди ж ты, слушали его с напряжённым вниманием.

– Виллы прилетели ночью, но я спал в клети, хотя стоялауже холодная осень, и слышал их разговор с моей матерью. – Молодой веннулыбнулся. – Мать, конечно, отпиралась потом, но я-то знаю: она намеренноговорила громче, чем следовало, чтобы я проснулся на её голос. А речь шла у нихпро Торона…