– Майлс, – сказала Бекки, – нам с ними не справиться. Они все против нас. Надо уходить, Майлс, надо бежать.

Я взял ее за плечи и заглянул ей в глаза.

– Ты права, Бекки. Бери мою машину и беги из этого города. Я на время останусь, но ты за меня не волнуйся – я нарываться не стану. Главное, чтобы ты была в безопасности.

– В безопасности? Без тебя? Ну уж нет. – Я хотел было возразить, но она перебила: – И не спорь, Майлс, сейчас не до споров.

– Ладно. – Я пихнул Грайветта в кресло и набрал номер Мэнни Кауфмана: нам настоятельно требовалась чья-нибудь помощь.

– Ал… – ответил Мэнни на третьем гудке, и связь прервалась.

– Какой номер вы набираете? – отозвалась миг спустя телефонистка казенно-механическим голосом. Я сказал. Гудки начались опять, но ответа не было. Я понимал, что это просто имитация вызова и ни у Мэнни, ни у кого-то другого телефон сейчас не звонит.

Зато с Джеком меня сразу соединили – не иначе чтобы послушать наш разговор.

– Нас пытаются взять, Джек, – быстро проговорил я. – Давай скорей, мы выйдем из моего дома через минуту.

– Понял. В какой стороне вас искать?

Я ненадолго задумался. Надо, чтобы прослушка сочла, что я уезжаю из города – что мы все уезжаем. Джек парень начитанный, какого бы литературного персонажа приплести? Мне вспомнился Анания, лжец из Библии[3], и я сказал:

– В паре часов езды отсюда есть маленькая гостиница, которую держит миссис Анания – помнишь ее?

– Как же, отлично помню. – В голосе Джека чувствовалась улыбка. – Очень надежная женщина.

– Ну так вот, мы с Бекки уезжаем прямо сейчас, и к черту всё это. Едем к миссис Анании, понимаешь?

Я знал: он поймет, что мы остаемся в городе.

– Конечно, – ответил Джек. – Мы, пожалуй, сделаем то же самое – где бы нам встретиться?

– Помнишь учителя из твоей газетной заметки? – Джек должен понять, что речь о Бадлонге – я листал телефонную книгу, ища его адрес. – У него кое-что есть для нас, и больше все равно ничего не придумаешь. Мы, думаю, придем туда на своих двоих, а ты ровно через час подъезжай.

– Ясно. – Джек повесил трубку – оставалось надеяться, что мы сумели провести тех, кто нас слушал. Маленький ключ от наручников висел на одной цепочке с другими ключами Грайветта, которые я нашел у него в зажигании. Я посадил лженачальника в полицейскую машину и приковал к спинке сиденья сзади, где он не мог достать до клаксона. Потом завернул пистолет в его же фуражку и стукнул его рукояткой по голове. Вы часто читаете о чем-то подобном, но тут надо действовать осторожно – того гляди тромб в мозгу образуется. Это, конечно, был уже не Ник Грайветт, но выглядел он точно так же, и у меня рука не поднималась проломить ему череп. После моего удара он сразу обмяк, но взвизгнул, когда я его ущипнул за шкирку. Я приложил ему еще, посильнее, и на этот раз вырубил капитально. Выехал из гаража в своей машине, закрыл двери, и мы отправились на Восточную Блитдейл-авеню, к дому профессора Л. Бернарда Бадлонга, который мог ответить на наши вопросы. Время, я знал это, работало против нас. В любой момент полицейская или любая другая машина могла прижать нас к обочине; пистолет Грайветта лежал на сиденье рядом со мной. Мне хотелось бежать и прятаться, а не беседовать с профессором колледжа, но другого выхода у нас не было. Весь город знал красный «мерс» дока Беннела – может быть, в это самое время в домах, мимо которых мы ехали, снимали телефонные трубки, чтобы о нас сообщить.

Местность в калифорнийском округе Марин большей частью холмистая, и Милл-Вэлли тоже стоит на холмах. Зная здесь каждый закоулок, я заехал в тупик в трех примерно кварталах от дома Бадлонга. Тупик упирался в склон, слишком крутой для строительства, заросший сорняками и карликовым эвкалиптом. Мы припарковались за деревьями, более-менее скрывавшими нас из виду. Машину могли видеть только из двух домов – я наделся, что ее не заметили. Мы вышли, не выключая двигатель, оставив ключ в зажигании: авось неприятель, обнаружив работающий мотор, устроит засаду там, куда мы уже не вернемся. Пистолет Ника, который некуда было спрятать, я закинул в бурьян, и мы полезли вверх по тропинке, где я в детстве охотился с ружьем 22-го калибра на разную мелкую дичь. Здесь нас никто не увидел бы ближе чем с дюжины футов, и я знал, как пробраться на задний двор Бадлонга, не выходя на вершину. Вот он, этот двор – его хорошо видно сквозь кусты и деревья. С двух сторон у него изгородь из дикого винограда, с третьей высокий кустарник, с четвертой двухэтажный дом под гонтовой крышей. Жители Калифорнии много времени проводят на воздухе, и каждый, у кого есть возможность, обеспечивает себе личное огороженное пространство – к счастью для нас. Никого не видя внизу, мы потихоньку спустились, открыли калитку в изгороди и пересекли двор, никем вроде бы не замеченные. Я постучался в боковую дверь, и мне впервые пришло в голову, что Бадлонга, скорее всего, дома нет. Но он был: по ту сторону застекленной двери показался мужчина лет тридцати пяти – сорока и открыл нам, вопросительно на меня глядя.

– Кажется, мы не с той стороны вошли, – с вежливым смешком сказал я. – Профессор Бадлонг?

– Да, – приветливо улыбнулся он. Профессор, носивший очки в стальной оправе, выглядел моложе своих лет, как многие преподаватели.

– Я доктор Майлс Беннел, а это…

– Да-да, – кивнул он, – я видел вас в городе.

– Я тоже вас видел и знаю, что вы преподаете в колледже, не знал только, как вас зовут. Позвольте представить вам Бекки Дрисколл.

– Здравствуйте. – Он открыл дверь пошире, пригласил нас войти и провел в комнату наподобие кабинета: старинный письменный стол с откидной крышкой, книжная полка, старая облезлая оттоманка, на стенах дипломы и фотографии в рамках, на полу ковер. В единственное окно проникало не так много света, но на столе горела лампа, и комната выглядела уютно. Профессор, вероятно, подолгу работал здесь. Мы с Бекки сели на кушетку, Бадлонг на крутящийся стул. – Чем могу быть вам полезен? – спросил он и улыбнулся застенчиво, по-мальчишески.

Объяснять слишком долго и сложно, сказал я. Нам просто хотелось бы, чтобы он пересказал нам газетную статью, в которой его процитировали. Саму статью мы не читали, видели только ссылку на нее в «Рекорд».

Профессор, слушая меня, усмехался и качал головой.

– Кажется, я никогда от этого не избавлюсь. Что ж, сам виноват, жаловаться не стоит. Вы хотите знать содержание?

– Да. И всё прочее, что вы сочтете нужным добавить.

– Хорошо. Содержалась в ней полная чушь… уж эти мне газетные репортеры. Я живу довольно уединенно и прежде с ними не имел дела. Звонит мне как-то утром некий Бики, умный как будто юноша. Вы профессор биологии, спрашивает он? Да, отвечаю я. А не мог бы я подъехать к месту, которое до сих называют Амбаром Парнелла: там есть кое-что интересное для меня. То немногое, что он рассказал мне по телефону, возбудило мое любопытство.