У стойки, что меня удивило, сидел человек. Чему же тут удивляться, спросите вы – но после прогулки по Трокмортон-стрит я ожидал, что и здесь будет пусто. Я узнал его: это был торговый представитель какой-то сан-францисской оптовой фирмы, и я как-то вправлял ему вывихнутую лодыжку. Мы сели рядом с ним, и я спросил:

– Ну, как бизнес? – Старый мистер Лавлок за прилавком вопросительно смотрел на меня. – Две колы, – сказал я, подняв два пальца.

– Паршиво, – ответил мой знакомый. Здороваясь, он улыбнулся нам, как положено, но мне показалось, что он несколько враждебно настроен. – По крайней мере, у вас в Милл-Вэлли. – Наши стаканы с шипением наполнялись, и он, понизив голос, спросил: – Какого черта тут происходит?

Мистер Лавлок принес наш заказ. Я подождал, пока он уйдет обратно в подсобку, и спросил в свою очередь:

– Что вы имеете в виду?

Кола была слишком теплая и плохо размешанная. Я поискал глазами ложку или соломинку, не нашел и поставил стакан.

– Никто ничего не заказывает. Разве что самое необходимое, да и то минимум. – Тут он вспомнил, что не следует ругать родной город своего собеседника, и заулыбался опять. – Покупательскую забастовку объявили тут, что ли? Нет заказов, хоть ты убейся.

– Экономить, наверно, приходится, – предположил я.

– Может, и так. – Он поболтал кофе в чашке. – Нет больше смысла ездить сюда по вашим скверным дорогам. Такую мелочевку я и по телефону могу принимать. Не я один, все коммивояжеры так говорят. Многие уже перестали приезжать – расходы на бензин не оправдываются. Даже колу почти нигде не купишь или вот кофе. Два дня его в этом заведении вообще не было, а сегодня появился, но мерзкий. – Он допил чашку одним глотком и слез с табурета, окончательно перестав улыбаться. – С чего это вы вздумали помирать на ходу? – Он положил на прилавок монету и добавил мне на ухо: – Все ведут себя так, словно им и не нужны никакие поставки. Пока, док. – Он вежливо кивнул Бекки и пошел к выходу.

– Майлс, – сказала Бекки, – как ты думаешь, может ли город – любой город – полностью отгородиться от внешнего мира? Отвадить всех, кто в него приезжает, сделать так, чтобы о нем забыли?

– Нет, – сказал я. – Не может.

– А дороги, Майлс? Они ведь и правда почти непроезжие. И этот торговый агент, и то, как выглядит город…

– Для таких действий нужны все жители до единого. Абсолютное единогласие, включая и нас.

– Нас и пытались включить.

А ведь она права, понял я, кладя на прилавок доллар.

– Надо выбираться отсюда. Мы уже видели всё, что требуется.

Мы прошли мимо моего офиса. В окне второго этажа значилась золотыми буквами моя фамилия – я не был здесь со вчерашнего вечера.

– Надо бы зайти повидать отца, – сказала Бекки, – но я не могу видеть, каким он стал.

Я просто кивнул на это и у публичной библиотеки предложил:

– Давай зайдем на минутку.

Мисс Уэйганд сидела у себя за столом, и я при виде ее улыбнулся с искренним удовольствием. Она работает здесь еще с моих школьных лет, когда я ходил сюда за книжками про Тома Свифта и вестернами Зейна Грея. Маленькая, седая и шустрая, она не вписывается в привычный образ библиотекаря. Разрешала разговаривать в читальном зале, лишь бы не слишком громко, и кресла у журнальных столов удобные, мягкие. Приятно посидеть там часок, поговорить с друзьями. Дети никогда не выводили ее из терпения – наоборот, интересовали, – и я в детстве никогда не чувствовал себя здесь посторонним. Я люблю мисс Уэйганд, и меня порадовало, что она тоже нам рада.

– Здравствуй, Майлс. Как приятно, что ты снова начал читать. – (Я ухмыльнулся.) – А ты, Бекки, как поживаешь? Передавай привет папе.

Мы тоже поздоровались, и я спросил:

– Можно посмотреть подшивку «Милл-Вэлли Рекорд» за июль этого года, мисс Уэйганд?

– Конечно.

Я предложил сходить за ней вниз, но она сказала:

– Нет, сидите, я сама принесу.

Мы сели в кресла у низкого столика. Бекки взяла журнал, я оглядел помещение. За другим столом сидел всего один пожилой читатель, что было опять-таки необычно. Мисс Уэйганд принесла из хранилища большой, в коленкоровом переплете том за июль-сентябрь 1976 года. Заметка из коллекции Джека была датирована 9 июля, но мы начали с предыдущего номера. На первой полосе не было ничего о гигантских плодах и профессоре Бадлонге. Я перевернул страницу: в левом верхнем углу третьей полосы кто-то аккуратно вырезал бритвой отверстие шириной в две колонки и длиной в пять-шесть дюймов. Больше в номере за 8 июля ничего не нашлось.

7 июля о загадочных плодах тоже не сообщали, но в нижнем углу первой полосы за 6-е число снова обнаружилось что-то недостающее – ширина три колонки, длина восемь дюймов. Так же обстояло дело с 5 июля, но там отверстие занимало всего две колонки.

Движимый не догадкой, а чем-то вроде интуитивного знания, я посмотрел на мисс Уэйганд. Деревянное, лишенное всякого выражения лицо и нечеловечески холодные, как у акулы, глаза. В следующее мгновение она уже улыбнулась, приподняла брови и спросила:

– Вам помочь чем-нибудь? – Точно такая же, какой я знал ее много лет.

– Да. Вы не могли бы подойти, мисс Уэйганд?

Другой читатель ушел, и в библиотеке остались только мы трое. Часы над столом библиотекаря показывали двадцать шесть минут первого. Подошедшая мисс Уэйганд смотрела на меня с вежливым интересом.

– Это ведь вы удалили все заметки о плодах, найденных здесь этим летом?

Она, пораженная таким обвинением, склонилась над изрезанной газетной страницей.

– Не трудитесь играть свою роль, мисс Уэй-ганд – или как вас там звать, – сказал я, поднявшись с места и глядя ей прямо в глаза. – Я знаю, кто вы.

Еще пару секунд она растерянно смотрела то на меня, то на Бекки, а потом бросила притворяться. Лицо мисс Уэйганд, которая двадцать лет назад впервые дала мне «Гекльберри Финна», стало совершенно чужим: у любой рыбы в море было со мной больше общего, чем у этого существа.

– Уверен, что знаешь? – бросила она, повернулась и пошла прочь.

Мы с Бекки тоже ушли.

– Даже она, – со слезами сказала Бекки через пару шагов. – Даже и мисс Уэйганд… О, Майлс! Сколько же их еще?

Я промолчал, и мы пошли к ее дому.

У дома Бекки стояла знакомая нам машина – синий, порядком выцветший «бьюик-сенчюри» 1973 года выпуска.

– Вилма, тетя Аледа и дядя Айра. Майлс, я туда не пойду!

Я пораздумал.

– В дом заходить не будем, но посмотреть на них надо, Бекки. – Она отчаянно затрясла головой. – Надо разобраться, что происходит – зачем же мы тогда возвращались? – Я увел Бекки с кирпичной дорожки – дальше мы пошли по траве, бесшумно. – Где они могут быть? – Бекки молчала, и я потряс ее за руку. – Скажи где. В гостиной?