– Ш-ш-ш! – прошипел он, увидев приближающуюся официантку. –Все будет хорошо. Я о тебе позабочусь. Дайте-ка нам что-нибудь еще, – добавилон громко, обращаясь к официантке, и взял меню. – Тушеную фасоль на поджаренномхлебе.

Эркюль Пуаро диктовал своей секретарше мисс Лемон:

– Я весьма ценю честь, которую вы мне оказали, но вынужден ссожалением сообщить вам, что…

Зазвонил телефон. Мисс Лемон протянула руку и взяла трубку.

– Да? Кто, вы сказали? – Она загородила рот ладонью ишепнула Пуаро: – Миссис Оливер.

– А, миссис Оливер, – сказал Пуаро. Ему не понравилось, чтоего отвлекают в такую минуту, но он взял трубку у мисс Лемон. – Алло, – сказалон. – Эркюль Пуаро слушает.

– О, мосье Пуаро! Я так рада, что застала вас. Я отыскала еедля вас.

– Прошу прощения?

– Я отыскала ее для вас. Вашу девочку! Ну, ту, котораясовершила убийство или думает, будто совершила. И она говорит про это. Чуть лине все время. По-моему, она не в своем уме. Хотите приехать за ней?

– Где вы, chère madame?

– Где-то между Святым Павлом и театром «Русалка», где-тотут… На Колтроп-стрит! – внезапно заключила миссис Оливер, выглянув изтелефонной будки. – Вы успеете? Они в кафе.

– Они?

– О, она и, видимо, неподходящий молодой человек. Насамом-то деле он довольно милый и как будто очень к ней привязан. Не понимаюпочему. Людей не поймешь. Ну, я не стану больше разговаривать, потому что хочувернуться туда. Видите ли, я их выследила: вошла в кафе, а они сидят там.

– А-а! Вы проявили большую проницательность, мадам.

– Да нет, вовсе нет. Чистая случайность. Я просто зашла вмаленькое кафе и увидела ее за столиком.

– О, ну, значит, вас любит удача. Что не менее важно.

– И я сижу за соседним столиком, но у нее за спиной.Впрочем, не думаю, что она меня узнала бы. Я изменила прическу. И в любомслучае они разговаривают так, словно в мире никого, кроме них, нет, и когда онисделали еще заказ… запеченную фасоль… (Терпеть ее не могу и всегда удивляюсь,что кто-то способен есть…)

– Пока оставим фасоль. Но продолжайте. Вы вышли позвонить, аони еще сидят в кафе?

– Да. Запеченная фасоль дала мне передышку. И сейчас явернусь. Или лучше остаться снаружи? Но вы все равно поторопитесь.

– Как называется кафе?

– «Веселый трилистник». Хотя ничего веселого в нем нет.Наоборот, вид у него достаточно убогий. Кофе, впрочем, недурной.

– Я все понял. Возвращайтесь. Я приеду.

– Превосходно, – сказала миссис Оливер и повесила трубку.

Мисс Лемон, воплощение компетентности, вышла на улицу раньшеего и уже ждала рядом с такси. Она не задавала вопросов, не проявлялалюбопытства. И не сказала Пуаро, чем займется до его возвращения. В этом небыло нужды. Она всегда знала, что ей надо сделать, и все делала как надо.

Такси Пуаро остановил на углу Колтроп-стрит, вылез, заплатили посмотрел по сторонам. Увидел «Веселый трилистник», но возле него – ни единойфигуры, которая хотя бы отдаленно напоминала миссис Оливер, пусть даже искусноизменившую свою внешность. Он прошел до конца улицы и назад, но миссис Оливерне обнаружил. Либо интересовавшая их пара покинула кафе и миссис Оливерпродолжила слежку, либо… Проверяя это «либо», он направился к кафе. Заглянутьвнутрь не удалось, потому что стекла запотели, а потому он тихо отворил дверь ивошел. Его взгляд скользнул по залу. Он сразу же увидел девушку, котораяприходила к нему, когда он завтракал. Она сидела одна за столиком у стены икурила сигарету, глядя прямо перед собой в глубокой задумчивости. Нет, подумалПуаро, не то. Она ни о чем не думает, а погружена в транс. Она не здесь, агде-то далеко отсюда.

Он неторопливо пересек зал и опустился на стул напротив нее.Она подняла глаза, и он был доволен, заметив, что она его узнала.

– Вот мы и встретились снова, мадемуазель, – сказал онгалантно. – Я вижу, вы меня узнали.

– Да-да.

– Всегда приятно, когда тебя узнает милая барышня,знакомство с которой ограничилось одной короткой встречей.

Она молча смотрела на него.

– Могу ли спросить, как вы меня узнали? Что вам напомнило,что это я?

– Ваши усы, – тотчас ответила Норма. – Это могли быть тольковы.

Его самолюбие было польщено, он погладил усы с тщеславнойгордостью, как за ним водилось в подобных случаях.

– Да, справедливо. Таких усов, как мои, не так уж много.Великолепные, э?

– Да… ну да… Наверное.

– Может быть, вы не знаток усов, но, мисс Рестарик – миссНорма Рестарик, не так ли? – заверяю вас, это великолепные усы.

Он нарочно дважды повторил ее фамилию. Она все еще,казалось, воспринимала окружающее, оставаясь в своем неведомом далеке, и онподумал, что она, возможно, не заметит этого. Но она заметила. И испугалась.

– Откуда вы знаете мою фамилию? – спросила она.

– Совершенно верно, моему слуге вы ее не назвали, когдапришли в то утро.

– Так как же вы ее узнали? Как вы сумели ее узнать? Кто вамсказал?

Он уловил тревогу, почти ужас.

– Мне сказали, – ответил он. – Иметь друзей всегда полезно.

– Но кто? Кто?

– Мадемуазель, вам угодно хранить от меня свои маленькиесекреты. Вот и я предпочитаю хранить мои маленькие секреты от вас.

– Не понимаю, как вы могли узнать, кто я.

– Я – Эркюль Пуаро, – произнес Пуаро с обычным своимвеличием. Затем он предоставил инициативу ей, откинувшись на стуле с мягкойулыбкой.

– Я… – начала она и запнулась. – Мне бы… – и умолкла.

– В то утро, я знаю, наша беседа быстро оборвалась, – сказалПуаро. – На том, что, по вашим словам, вы совершили убийство.

– Ах это!

– Да, мадемуазель. Это.

– Но… я же, конечно, говорила несерьезно. Ничего такого я неподразумевала. Ну, просто шутка.

– Vraiment?[12] Вы являетесь ко мне рано утром, еще во времязавтрака. Вы говорите, что дело не терпит отлагательств. Не терпит, потому чтовы, кажется, совершили убийство. По-вашему, это шутка?