— С вашего разрешения, я себе немного налью, — сказал он, обращаясь ко всем нам. — Может, еще кто-то хочет? Не стесняйтесь.

Мы сидели молча, затаив дыхание.

— Как хотите, — сказал гуру и придвинул свой стул к стеклянному столику. — А ты? Ты можешь выпить виски, не стесняясь того, что делаешь это один?

— Могу, почему нет?

— Даже если я предложу тебе сделать это перед коллективом? Даже тогда ты не скажешь мне, что ты так не будешь и тебе это не нравится?

— Если это часть урока, если так надо, то выпью, конечно, — ответил ученик.

Мне хотелось крикнуть ему со своего места: не делай этого! Он же тебя провоцирует, он знает твою слабость и играет на ней. Но я молчала. Это был урок, и каждый должен получить свой.

Тренер налил почти полный стограммовый стакан, подвинул ученику вазочку и отвернулся, как будто собираясь продолжать разговор. На самом деле он боковым зрением следил за тем, как поступит испытуемый. Тот будто засомневался, глядя на стаканчик, который учитель вроде бы налил для себя, но так и не притронулся, но замешательство длилось не более двух секунд, затем он взял свою емкость и одним движением опрокинул ее содержимое в себя, подождал, пока напиток попадет в организм, потом бросил в рот два орешка и блаженно улыбнулся.

— Отлично, — подытожил гуру, — вот видишь, как это просто — не следовать стереотипам и не идти ни у кого на поводу. Это очень хороший виски, тебе понравился?

— Да, это очень хороший виски, — согласился ученик.

Тренер, развалившись в своем полукресле, стал рассказывать нам о том, как два года назад предпринял большое путешествие по Соединенному Королевству и какое неизгладимое впечатление произвели на него изысканные сорта виски, которым его угощали в Ирландии. Он говорил о напитке так, что у меня почти потекли слюни и мучительно, почти нестерпимо захотелось выпить. Я смотрела на бутылку немигающим взглядом и вела с собой ожесточенную борьбу. Предложи он еще раз, и я не выдержала бы. Тем временем ученик, сидящий перед нами, казалось, совершенно забытый всеми, в том числе и учителем, налил себе еще стаканчик. Как будто подчиняясь ходу рассказа, он поднес его к носу, вдохнул аромат дорогого сорта и в два глотка выпил.

«Двести», — отчеканилось у меня в мозгу. На старые дрожжи, которые, несомненно, еще бурлили в организме нашего коллеги, этого было уже больше чем достаточно.

— Но давайте вернемся к теме нашего обсуждения, — словно очнувшись от воспоминаний, заявил учитель и обернулся к ученику, тихонько грызущему сладкий орешек. — Что-то ты совсем не продвинулся, друг мой, такой виски… Грех не полакомиться.

И он налил несчастному еще стакан.

Эта доза, прошедшая и вовсе безо всякой закуски, оказалась для похмельного ученика решающей. На лбу у него выступил пот, глаза заиграли масляным блеском, он решил поудобнее раскинуться на своем сиденье, но локоть его попал мимо подлокотника, и он, промахнувшись, чуть не вывалился из кресла.

— Пардон, — сказал он нетвердым языком.

— Ничего страшного, — ласково ответил учитель, продолжая бессовестно охмурять больного человека. — А теперь вернемся к нашему разговору. Скажи, если бы ты был женатым человеком, обремененным заботой о детях и семье, ты мог бы вот так, как сейчас, выпить в свое удовольствие и не вызвать скандал? Тебе позволили бы провести время так, как ты хочешь? Тебя вообще кто-нибудь спрашивал о том, как лично ты хочешь провести время и что нравится лично тебе?

В ответ раздался пьяный смешок.

— Ага, щас, разбежался, — отозвался со своего места опьяневший ученик. — Я, может быть, и мог бы сделать как хочу. Но скандал был бы точно. И ор, и вопли, и «я на тебя лучшие годы потратила»… Все это было бы, даже к бабушке не ходи.

— Ну а ты что делал в таких случаях? — спросил учитель, старательно изображая неподдельный интерес.

— Когда что, — был ему ответ, — смотря какой скандал. Или уйду, или, бывало, назло ей еще хуже напьюсь.

— Ты не волнуйся, сейчас тебя никто ругать не станет, — успокоил учитель, — сейчас мы проводим эксперимент. Я хочу понять вот что: ты взрослый, образованный мужчина, кроме того, ты обеспеченный человек, на должности. Если ты выпьешь, ты же не потеряешь лицо, правда? Иначе тебя на твоей должности вряд ли держали бы, не так ли?

— Почему это я потеряю лицо? — искренне удивился несчастный Алкоголик. — Если бы я не поддерживал компанию, я никаких вопросов бы решить не мог. Да в нашей сфере все вопросы только так и решаются: за рюмкой, в хорошей компании, глаза в глаза, как говорится. По-другому никак.

Учитель налил ему еще чуть-чуть и протянул стакан. Ученик взял его, покрутил, обреченно выпил. Он, кажется, начинал понимать, героем какой жестокой порки он стал. Через несколько секунд лицо его вытянулось, он начал тереть глаза.

— Вы это специально, да? — спросил он.

— Что специально?

— Напоили меня, — уточнил ученик.

— Я тебя не поил, ты выпил сам, — развел руками учитель. — Я предложил, ты не смог отказаться. Тебе нужно было оправдание того, что ты пьешь один среди бела дня, да еще при людях, я тебе это оправдание предложил, и ты его принял. Ты был рад этому оправданию, потому что оно дало тебе возможность делать то, что ты хочешь. Так давай определимся: может быть, ты счастливый человек? Может быть, в этом и есть твое счастье?

— Какое счастье? — не понял захмелевший ученик.

— Я имею в виду то, что ты сейчас свободен и счастлив. Никто не мешает тебе делать то, что ты хочешь. Разве это плохо?

Ученик молча достал платок, вытер им глаза и спрятал обратно в карман.

— Ты любил свою жену? Сколько лет вы прожили вместе? Какой она была? Красивой, нежной?

Взрослый мужчина, сидящий на стуле, уже глотал пьяные слезы, которые прорывались наружу.

— Но она же мешала тебе, правда? Она постоянно ставила условия, постоянно что-то диктовала, разве не так? А когда родился ребенок, так и подавно. Ей же было мало, что ты стал приносить деньги в дом, ей нужно было, чтобы ты все свое время проводил с ней, и, если ты поздно приходил, она ругалась, что ты разбудишь ребенка. Ты не виноват, кто же выдержит, если его будут целыми днями пилить?

Тренер в упор посмотрел на свою жертву.

— Но ты ведь не бил ее, нет? Разве ты мог поднять руку на женщину, на мать твоей дочери?

— Я бил ее, — вдруг откликнулся ученик, покачиваясь на своем сиденье, словно камыш на ветру, — я ее бил.

— А меня ты смог бы ударить? — вдруг выдал тренер неожиданный вопрос. — Ты не бил ее трезвый, правда? Вот и сейчас ты нетрезв, то есть условия те же. Только ее нет. Но есть я. Я могу ее заменить. Разве я не вызываю у тебя раздражения, разве ты не хочешь меня ударить? Разве тебе не кажется, что я над тобой издеваюсь? Просто глумлюсь перед всеми присутствующими, выставляю никчемным алкоголиком? Разве я не заслужил того, чтобы получить по морде?