— Ты прекрасна, — сказал он.

— Я чувствую себя прекрасной.

И это не казалось ей глупым. Ведь столько раз она говорила, что опасается этого, не ожидает, что ее тело может вызвать такую реакцию. А он видел лишь прекрасную женщину. Видел лишь красоту. Но также видел, что ее мнение о себе самой имело значение. Ее мнение о собственном теле. И это было для него важно. Еще одно постороннее чувство. Думать в этом ключе о ком-то другом. Слишком долго его разум был занят мыслями о правосудии. И вот теперь он думал о ее чувствах. Совершенно новое для него ощущение.

Однако называть его просто новшеством не поворачивался язык. Оно причиняло ему боль, жгло ему грудь, как дикий огонь.

Винченцо глянул через плечо и увидел своего отца. Тот наблюдал. Даже король смотрел на них. Отлично. Винченцо очень надеялся, что его отец опасается всего, что последует за танцем. Взгляд отца вернул его к мыслям о главном. О мести. Именно в этот момент он решил склонить голову и коснуться губ Элоизы. Их рты сомкнулись, и он ощутил ее дыхание. Его сладость… Аромат розы на ветру. Он вдохнул этот прекрасный запах всего на мгновение, и он будто бы стал откровением. Что все возможно, когда его рот соприкасался с ее прекрасными нежными губами. Возможным казалось все. Включая и их самих.

Затем поцелуй окончился, и все ушло. Осталась память, подобная сну. Остался сам Винченцо, и все, что он обязан был сейчас сделать.

— Пора, — произнес он.

Он оставил Элоизу и направился прямо к отцу.

— Поздравляю, — сказал он. — С годовщиной царствования великой династии Моретти. Ведь именно это мы сегодня празднуем, не так ли?

— Потому я и не мог оставить тебя за порогом, — ответил король.

— Какая трагедия для тебя, — произнес Винченцо, чувствуя на своих губах жестокую ухмылку. — Но мне кажется, то, что я намерен сказать о семье Моретти, будет интересно всем присутствующим здесь гостям.

С этими словами Винченцо повернулся, и все голоса в бальном зале немедленно стихли. Речь Винченцо отнюдь не походила на крик безумного уличного проповедника. Он говорил спокойно и с авторитетом.

— В жилах семьи Моретти течет не кровь, а яд, — произнес Винченцо. — Никто не знает этого лучше, чем Элоиза Сент-Джордж, да и я сам. Мы объединились с ней, ибо солидарны в этом мнении. Династия Моретти должна прекратить свое существование, а ее мерзкие деяния обязаны стать достоянием гласности. Ты наслаждался богатствами, пока твой народ умирал от голода. Ты взял на себя право судить их, в то время как сам предавался разврату. Более двадцати лет ты держал подле себя любовницу. В собственном доме, вместе с женой. Называя ее ассистенткой и оплачивая эту свою прихоть средствами из казны. А потом ты попытался соблазнить ее дочь и позволил средствам массовой информации распять эту девушку, когда она тебе отказала. Ты использовал власть и свое положение, чтобы унижать женщин, окружавших тебя. Ты человек, не имеющий чести и достоинства. Ты просто не мужчина. Я намерен занять престол. И когда взойду на трон, я начну процесс лишения королевской династии ее полномочий. Твоей драгоценной династии. Она будет уничтожена так же, как твоя репутация, как только правда о тебе появится в новостях.

— Что бы ты там ни замышлял, — проговорил король, — у тебя ничего не выйдет. Этой стране нужен я. Этой стране нужна монархия.

— Ничего подобного этой стране не нужно. Я создавал инфраструктуру прямо у тебя под носом. Создавал фундамент, необходимый для дальнейшего развития государства, когда тебя не будет у руля.

Кровь Винченцо горела яростью. Но то была ярость иного рода. Он чувствовал праведный гнев. Очищающий, а не травящий душу. Этот гнев казался живой, движущей им силой.

— Я осуществлял финансовые вливания под видом анонимных спонсоров и иностранных благотворительных фондов. По идее тебе должно было быть стыдно принимать подачки извне, учитывая, сколько денег и без того оседает в твоих карманах. Но тебе не стыдно, потому что ты жаден и погряз в коррупции. Я взойду на трон с одной лишь целью — уничтожить все созданное тобой. Всю твою политическую машину. Мое убийство также ничего не решит, потому что в этом случае ты потеряешь наследника. Я не твой союзник. И никогда им не был. Наша семья умрет вместе со мной, потому что я никогда не заведу детей. А государство будет передано в руки народа. Династии Моретти не суждено править еще пятьсот лет. Она даже до конца моей жизни править не будет. Я позабочусь об этом. Ты, может, и не доживешь до того дня, но будешь жить, зная о моих намерениях. И будешь наблюдать за тем, как рушится все, что ты создал. История будет написана отнюдь не так, как ты надеялся.

Вся комната была длиной примерно сотню ярдов. Но в этот момент окружающие будто исчезли и остался только его отец.

— Да всем плевать на каких-то женщин, — просопел король.

— Возможно. И даже очень многим. Всего лишь маленький грех. Но ведь это не твой единственный грех. Как же другие? Думаешь, только присутствие моей матери заставляло меня щадить тебя прежде? Я любил ее, но будь у меня все доказательства, необходимые мне, чтобы уничтожить тебя, я уже тогда принялся бы за дело. Мне вовсе не требовалось выступать перед аудиторией.

Вот тут его отец побелел от страха, и Винченцо не мог не насладиться тем, как король изменился в лице.

— Однако я вовсе не против зрителей, — продолжил Винченцо, усмехнувшись. Это был смешок, полный ненависти. — Теперь у меня есть факты. Все разложено по папкам. Мне удалось подкупить одного из твоих личных бухгалтеров. Он предоставил мне полный отчет о том, как ты крадешь деньги у собственного народа. Возможно, людям и плевать на твои сексуальные утехи. Но не на то, что ты сделал с Ариостой. Династия Моретти прекратит свое существование. А если так, ответь мне. Ради чего все это было?

Винченцо шагнул в сторону отца, и будто невидимая рука сжала его сердце в груди. Оно