во-вторых, что ваш шифу придёт в ярость, когда узнает, и помогли ему.

Шао Сяоу кивнул.

— Мужун Цзо тот ещё подлец. В день, когда они с Цинлян Юем столкнулись в комнате дашисюна, Цинлян Юй пришёл украсть меч, а Мужун Цзо пришёл отравить. — Похолодев, его мясистое лицо сделалось суровым. — Дашисюн тогда собирался состязаться с героем Хо из “Сотни рек”, а он хотел намазать ядом золотой крюк* дашисюна, так что поделом, что Цинлян Юй его отравил!

Крюк или гоу — китайское холодное оружие. Основная часть оружия выполнена в виде стальной полосы, один конец которой загнут в виде крюка, а второй конец у рукояти — заострён. В области рукояти с помощью двух креплений присоединена гарда в виде месяца, острыми концами направленного наружу. Затачивалась передняя часть клинка, вогнутая часть «месяца» и внешняя сторона крюка. Общая длина оружия — около 1 метра.

Ли Ляньхуа внимательно слушал.

— Похоже, Цинлян Юй и в самом деле не из тех, кто убивает невиновных. Ваша шимэй наверняка давно раскрыла его намерения, однако не сказала ни главе союза, ни герою Баю, а наоборот, втайне помогла ему украсть меч.

Шао Сяоу принялся яростно обмахивать себя рукавами.

— Я тоже давно разгадал его намерения, однако раз он не собирался никого убивать, а пришёл только за каким-то старым барахлом дашисюна, я счёл, что необязательно из-за этого губить человека, поэтому тоже ничего не сказал. Не ожидал, что шимэй втихомолку поможет ему украсть меч, но в ночь, когда Цинлян Юй бежал, она последовала за ним. Я думал, шимэй отправилась отдать ему меч, Цинлян Юй не пожелает такую избалованную дикарку, и затем она вернётся, так что попросту позволил шифу запереть себя… Эх!.. Кто же знал, что шимэй не вернётся… — Он покачал головой. — Мне лишь известно, что Цинлян Юй выкрал меч “Шаоши”, чтобы кое-кого спасти, а шимэй наверняка ушла с ним, но куда они отправились, я не знаю.

— Меч “Шаоши” нельзя назвать таким уж острым… — задумался Ли Ляньхуа.

Шао Сяоу стал обмахиваться рукавами ещё сильнее.

— Тьфу-тьфу-тьфу! Не было таких твердынь, какие бы не сокрушил меч “Шаоши” в руках Ли Сянъи, как он может быть тупым?

— Меч “Шаоши” несравненно прочный и упругий, — с серьёзным видом сказал Ли Ляньхуа, — им можно успешно рубить, колоть, наносить удары прямо и плашмя, но если попытаться разрезать им бумагу, пожалуй, даже листок напополам не разделишь… Если Цинлян Юй хотел заполучить острое оружие, боюсь, он будет разочарован.

Шао Сяоу дёрнул своими похожими на редьку ножками, так что железные цепи зазвенели.

— Раз ему так понадобился меч “Шаоши”, думаю, он имел некоторое понимание его особенностей. Вероятно, в каком-то дело никак не обойтись именно без меча “Шаоши”.

Ли Ляньхуа нахмурил брови.

— Пока опустим, кого хотел спасти Цинлян Юй. Барышня Фэн последовала за ним, куда бы они ни отправились, не должны были уйти далеко от деревни Цзяоян.

— Я назвал вас человеком без вкуса, но теперь вижу, что вы не так-то просты, разве что немного зануда… — покивав, заявил толстяк.

Ли Ляньхуа с горечью усмехнулся.

— И всё-таки, почему столь почтительный ученик не объяснил всё наставнику?

Шао Сяоу фыркнул.

— Мой шифу с виду добрый, да сердцем жесток, характером вспыльчив. Цинлян Юй убил Мужун Цзо в его владениях, и пусть у него было хоть десять тысяч причин, а всё же это потеря лица. А что шимэй положила глаз на Цинлян Юя — ещё больший позор. Что толку, если бы я объяснил? Что бы ни сказал, всё бесполезно — ведь я вступил в сговор с противником и предал, а потому считаюсь сообщником.

— Юный герой Шао и правда весьма умён! — похвалил Ли Ляньхуа.

Шао Сяоу и правда был умён и сообразителен, совершенно не чета таким как Фан Добин и Ши Вэньцзюэ.

— Что вы, что вы, — томно отозвался Шао Сяоу.

Глава 78. Повесть о повешенной свинье

Посплетничав о влюблённости Фэн Сяоци в Цинлян Юя, Ли Ляньхуа и Шао Сяоу перешли к Фэн Цину, обсудили цветы, затем — что Фэн Цин так любит сажать цветы, потому что их обожала его покойная супруга. Затем — что Фэн Цин любил жену до безумия и похоронил под цветочным кустом, а потом насадил в саду слишком много цветов, и теперь никто и не разберёт, под которым кустом лежит отошедшая в мир бессмертных шинян. Затем перешли к летавшим над цветами пчёлам и бабочкам, в конце концов добрались до обжаренных в масле жареных стрекоз, и так далее. Наговорившись всласть, Ли Ляньхуа наконец удовлетворил любопытство, поднялся и как ни в чём ни бывало вернулся в главный зал.

Вновь оказавшись в главном зале, он с удивлением обнаружил, что Фэн Цин всё так же мрачен лицом, Бай Цяньли всё так же стоит на месте — как будто за время его отсутствия ничего не изменилось. Ван Баши по-прежнему сидел в сторонке трепеща от страха, только теперь держал в руках чашку чая — похоже, Фэн Цин не утратил вежливости и к гостям относился неплохо.

Единственное отличие — на полу лежал труп.

Ещё одна свинья.

Первую одели в платье Фэн Сяоци, повесили на балке, а брюхо проткнули наконечником копья.

На голову лежащего на полу кабана был надет холщовый мешок, переднее левое копыто отрублено, металлическая палка насквозь пронзала грудь и спину.

Выражение лица Фэн Цина стало скверным, Бай Цяньли тоже не знал, куда деваться, у Ван Баши и так взгляд уже остекленел, недопитый чай в руках давно остыл, а душа от страха улетела неизвестно куда — осталась лишь одна оболочка.

Ли Ляньхуа наклонился и медленно стащил мешок с головы хряка — и взору открылось, что вся она была иссечена ножом, изрублена до неузнаваемости.

Он медленно выпрямился и поднял взгляд на Фэн Цина.

Если первая повешенная свинья ещё казалась чем-то вызывающим недоумение, непостижимой нелепостью, то все понимали, что означает такое состояние кабана…

Эти две свиньи — не просто свиньи.

Каждая из них означает человека.

Они изображают то, как умерли два человека.

И есть вероятность, что один из них — Фэн Сяоци.

— Где нашли эту свинью? — спросил Ли Ляньхуа.

— В развалинах дровника “Чертогов румянца”, — холодно ответил Бай Цяньли.

Ли Ляньхуа бросил сочувственный взгляд на Ван Баши — неудивительно, что его братец перепугался так, что в лице ни кровинки не осталось, а всё тело окостенело.

— Сегодня?

— Нет, прошлой ночью, привезли на скакунах, способных пробежать сотню ли за день. —