из сербов. При Тито Косово юридически было частью федеративного государства Сербия, но ему была предоставлена очень широкая автономия. Когда в начале 1980‑х годов прозвучали первые призывы к независимости Косова, это усилило зарождающийся великосербский национализм, который рассматривал Косово как мифическую историческую родину Сербии. После первых митингов протеста и антиюгославских выступлений косоваров центральное правительство Белграда отменило предоставленный краю статус автономии в 1988 году, а сербские националисты на массовых митингах потребовали подавления в Косово. В итоге сербский лидер Милошевич ввел чрезвычайное положение, закрыл косовский парламент и силой подавил демонстрации албанского большинства. В ответ косовары основали в сентябре 1991 года независимую Республику Косово и на тайных выборах избрали президентом писателя Ибрагима Ругову. Но Ругова, в отличие от лидеров сепаратистских движений в Хорватии и Словении, призвал своих соотечественников к мирному протесту против центрального правительства Сербии, а не к восстанию[18].

Возможно, это стало одной из причин того, что западные правительства в значительной степени не проявляли интереса к Косово. Косово также не играло роли в переговорах по Дейтонскому соглашению. Ситуация изменилась только тогда, когда в 1997 году ситуация в Косово стала выходить из-под контроля. После того как насильственные восстания в других бывших югославских провинциях привели к американской интервенции и независимости, ненасильственная политика Руговы оказалась под давлением и в Косово, и число тех, кто хотел заменить Сербию силой по примеру Хорватии и Боснии, увеличилось. С конца 1997 года УЧК, вооруженная организация, чья репутация была весьма сомнительной даже среди западных наблюдателей из‑за ее тесных связей с преступными группировками, вышла на сцену и начала нападать на подразделения сербской полиции. Как и ожидалось, сербы ответили кровавым возмездием. Этот механизм быстро эскалировался, и когда сербская сторона начала отвечать на продвижение УЧК казнями, а также уничтожением целых деревень, столкновения в Косово наконец стали объектом международного внимания. Вскоре участились сообщения об изгнаниях и массовых убийствах гражданского населения Косова, что усилило призывы к прекращению кровопролития, а также к вмешательству Запада.

Особую озабоченность вызывало растущее число беженцев, изгнанных сербами или ищущих безопасности от боевых действий, которых весной 1998 года было уже более 200 тысяч. 23 сентября 1998 года Совет Безопасности ООН осудил действия сербских подразделений в Косово, назвав их «угрозой миру», но также подверг критике насильственные действия УЧК. Резолюция не содержала решения о прекращении конфликта силой извне, то есть войсками под командованием ООН, и представители Китая и России дали понять, что не согласятся с таким решением.

Однако министры обороны стран НАТО обсуждали военные варианты с лета 1998 года и отдали предпочтение воздушным ударам по сербским подразделениям, следуя примеру Боснии тремя годами ранее, когда воздушной кампании, длившейся всего несколько дней, оказалось достаточно, чтобы заставить сербов сдаться и отступить. Для того чтобы быть готовым к такой операции, необходимо было принять своего рода решение о запасах, названное aCtoRd, которое обеспечило бы основу для быстрого военного вмешательства в том или ином случае, но прежде всего послужило бы средством давления на правительство Сербии.

Но поскольку, согласно российскому заявлению, одобрения Совета Безопасности ожидать не приходилось, военная интервенция НАТО в Косово должна была быть осуществлена даже без мандата ООН и пропагандироваться как «гуманитарная интервенция» со ссылками на положение беженцев.

В то же время специальный посланник США Холбрук вел переговоры с Милошевичем, чтобы добиться прекращения огня и возвращения беженцев в течение предстоящей зимы. Однако для укрепления своих позиций по отношению к сербскому правителю Холбрук стремился привлечь Германию, которая ранее отказывалась принимать участие в военных действиях как в Боснии, так и в Персидском заливе. Теперь, однако, немцы должны были быть вовлечены любой ценой, хотя бы для того, чтобы не дать сербской стороне воспользоваться расколом в НАТО. Но правительство США, вероятно, было обеспокоено и другим: результаты выборов в бундестаг вызвали опасения, что новое правительство Германии отдалится от западного альянса и в любом случае не поддержит новую стратегию вмешательства НАТО. Это недоверие было особенно направлено на явно пацифистских «Зеленых», чьи программы давно призывали к роспуску НАТО. Таким образом, одобрение aCtoRd рассматривалось как своего рода тест на надежность альянса-политики для красно-зеленых, и американское правительство усилило свое давление уже в переходные дни между выборами в Германии 27 сентября и инаугурацией нового правительства 16 октября.

Герхард Шрёдер и Йошка Фишер сразу после выборов вылетели в США и объяснили президенту США, почему Германия не будет принимать военного участия в Косово. По их собственным впечатлениям, они встретили понимание со стороны Клинтона. В последующие дни, однако, американское отношение изменилось, вероятно, благодаря Холбруку, который в ходе переговоров с Милошевичем указал, что все страны НАТО, включая Германию, поддерживают угрозу военного вмешательства. В результате 11 октября правительство США потребовало от немцев быстрого решения.

После этого Шрёдер и Фишер отошли от прежних позиций и заявили, что пойдут навстречу американским требованиям. «Вопрос об участии Германии, – объясняли они свое решение товарищам по партии, – имеет решающее значение для жизнеспособности красно-зеленого правительства; новой коалиции надо, принимая во внимание одновременно блокаду Совета Безопасности ООН, лояльность союзникам и международное право, принять решение, идущее вразрез с преобладающей до сих пор интерпретацией международного права»[19]. День спустя, 12 октября, старый кабинет министров собрался и, по согласованию со Шрёдером и Фишером, проголосовал за то, чтобы поручить НАТО в нужный момент начать военные действия против сербов. Через четыре дня старый бундестаг был созван на специальную сессию, чтобы дать необходимое разрешение.

Если бы новая правительственная команда отказалась дать свое согласие, объяснил Шрёдер в бундестаге 16 октября, то отныне США не только рассматривали бы ее как небезопасную кантону, но и возложили бы на нее ответственность за дальнейшие гуманитарные события в Югославии: «Как только перестало быть возможным исключить, что поведение Германии существенно повлияет на реакцию в Белграде, такая позиция стала невозможной. Это было бы расценено как отказ Германии и нанесло бы серьезный <…> ущерб внутри Альянса и, возможно, также в Европейском союзе. Провал переговоров можно было бы свалить на нас. Результатом стала бы катастрофическая потеря престижа и значимости для Федеративной Республики Германия»[20]. Решение о развертывании было почти единогласным в бундестаге, только ПДС единогласно проголосовала против. В германской общественности решение бундестага встретило удивленный интерес, но за ним не последовало серьезных дебатов, хотя здесь было принято не менее важное решение, чем участие германских войск в военной интервенции без мандата ООН.

Это решение встретило облегчение и одобрение не только в США и среди ХДС/ХСС и СвДП, но и