Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем временем «старая экономика» казалась почти анахроничным пережитком ушедшей эпохи. Компания по производству программного обеспечения Microsoft, оборот которой составлял около 14,5 миллиарда долларов с почти 30 тысячами сотрудников, была оценена в эти месяцы по стоимости акций в 435 миллиардов долларов – больше, чем Telekom, Daimler-Chrysler, Mannesmann, SAP, Bayer, Metro, Siemens и Hoechst вместе взятые, оборот которых составлял 387 миллиардов долларов с 1,3 миллиона сотрудников. Одна только ветреная компания Emtv в начале 2000 года оценивалась почти в 14 миллиардов долларов – почти столько же, сколько германский сталелитейный гигант Thyssen/Krupp.
Новые стартапы ассоциировались с новым стилем, который газета Financial Times Deutschland проницательно описала так: «Сегмент фондового рынка для молодых компаний становится ареной беспрецедентного бычьего рынка, на котором, помимо умелых инвесторов, наживаются многие обманщики и мошенники, пока пузырь не лопнет. „Денежная лихорадка!“, заголовки газеты Bild и вопрос, который волнует миллионы читателей: „Могу ли я тоже стать богатым? Наконец-то!“ Венчурные инвесторы и предприниматели теперь встречаются на улице Шоссештрассе в Берлине-Митте, а не только в Пало-Альто. Многие из молодых предпринимателей ведут студенческий образ жизни, живут в съемных квартирах или ездят на работу на подержанных автомобилях. Но там они сжигают миллионы и надеются на миллиарды. Скорость сгорания денежных средств – это важный показатель экономики доткомов, который описывает скорость, с которой начинающие предприниматели сжигают деньги инвесторов, обычно еще не заработав ни цента. В частности, много денег тратится на маркетинг. Венчурные инвесторы, которые добираются до Neuer Markt со своими протеже, вознаграждаются многократно. Если дела пойдут хорошо, возможны 500 или 600 процентов. Такие перспективные интернет-компании, как Pixelpark или SinnerSchrader, едва прибыльные и с оборотом в несколько миллионов, уже через несколько месяцев могут стоить миллиарды на новом рынке»[13].
Пик был достигнут весной 2000 года, сначала в США, а затем и в Германии. Затем началось стремительное, глубокое падение. Оказалось, что многие из новых компаний не имеют действующей бизнес-модели или вообще не имеют бизнес-модели; у других предоставленные цифры оборота оказались полностью сфальсифицированными, и вскоре были поданы первые заявления о банкротстве. Если раньше критические голоса игнорировались, то теперь их невозможно остановить. С марта 2000 года по апрель 2001 года индекс акций Nemax 50 упал с 9665 до 1300 пунктов, в сентябре 2001 года – до всего лишь 662 пунктов; 5 июня 2003 года он был полностью закрыт.
Несколько сотен компаний обанкротились и были ликвидированы. Но в то время как опытные инвесторы вышли из игры раньше, многие новые инвесторы потеряли все свои состояния. Для большинства из них мечта о быстрых деньгах закончилась после непродолжительной спешки. Некоторые из них, которые даже брали деньги в долг, чтобы не упустить, казалось бы, выгодные сделки на фондовом рынке, после окончания эйфории «новой экономики» оказались полностью обременены долгами и были вынуждены подать заявление о личном банкротстве. В США падение цен на акции было усугублено террористической атакой 11 сентября 2001 года. Сентябрь 2001 года. Чтобы оживить экономику США, центральный банк США отреагировал масштабным снижением процентных ставок. В поисках новых выгодных инвестиционных возможностей высвободившийся огромный инвестиционный капитал нашел американский рынок недвижимости и развязал здесь грандиозный «бычий» рынок. Он закончился в 2007 году гораздо более глубоким обвалом фондового рынка, который стал предвестником глобального финансового и банковского кризиса 2008 года.
Расцвет международных финансовых рынков и идея постиндустриальной «новой экономики», которая должна была заменить устаревшую модель классического производства товаров, уже через несколько лет привели к крайне нестабильным и опасным кризисным ситуациям. В ФРГ, которую на рубеже тысячелетий часто высмеивали как «больного человека на Рейне» из‑за ее экономических трудностей (по аналогии с положением Османской империи сто лет назад), люди наконец-то были очень счастливы, прочное ядро традиционных отраслей, вопреки всем прогнозам, не только оказалось динамичным и способным к модернизации, но и представляло собой более надежную основу в бурях финансовых кризисов, чем экономика, основанная на хедж-фондах и рисковых инвестициях.
Однако было очевидно, что упадок традиционного промышленного массового производства, а также неолиберальные экономические модели и одновременный бум на фондовом рынке имели один общий результат: явный рост социального неравенства. Эта тенденция, до тех пор проявлявшаяся в основном в англосаксонских странах, теперь наблюдается и в ФРГ. В период с 1980 по 1995 год число состоятельных миллионеров удвоилось (с 67 тысяч до 131 тысячи), как и число получателей социального обеспечения (с 922 тысяч до почти 2,3 миллиона). В период с 1980 по 1995 год средний реальный доход наемных работников упал на 10 процентов; доход самозанятых за тот же период вырос на 54 процента. В период с 1990 по 1997 год чистая заработная плата выросла на 8,4 процента; стоимость ценных бумаг, обращающихся на германском фондовом рынке, увеличилась на 288 процентов. В эти годы налоги на заработную плату и взносы на социальное обеспечение были повышены на 35 процентов от среднего дохода; с другой стороны, налоги на прибыль корпораций, которые в 1980 году составляли 16 процентов от всех налоговых поступлений, к 1995 году были снижены до 5 процентов.
В конце века экономическая политика европейских промышленно развитых стран столкнулась с дилеммой: если они будут продвигать неолиберальные реформы, снижать налоги и социальные выплаты, расширять возможности получения прибыли для инвесторов, они смогут рассчитывать на ускорение экономического роста. В то же время, однако, им пришлось смириться со значительным ростом социального неравенства и с тем, что низшие социальные слои, от десяти до тридцати процентов населения, жили на уровне, близком к прожиточному минимуму, и имели работу, которая не обеспечивала им надежной жизни, в то время как богатые быстро становились намного богаче. Если же они придерживались традиционных экономических структур, уделяли внимание более высоким зарплатам и хорошему социальному обеспечению даже для